Подожди меня.
Я успею…
***
Перевернутая пирамида Департамента Безопасности трещала по швам. Давно уже стали ледяными торосами файлы с пометками «Вебер», «Рыков», «Валько» и «Заневский», давно уже прошёлся по ним ледокол имени Оникса, а конца-краю его одержимости не было. Всё потому, что погибающая башня плясала перед хакером танец семи покрывал, одну за другой обнажая кривые, гнилые зубы своих тайн, на первый взгляд не имеющих отношения ни к одной из «блистательных» фамилий. Ну какое тебе дело до экономии на школьных завтраках в тот год, когда береговую линию Байкала закрыли почти наполовину, чтобы там, как грибы после дождя, повылезли частные особняки? Не всё ли равно, сколько человек погибло на автобусной остановке, когда в неё вписался премьерский сынок на золочёном «Гелендвагене»? Скольким онкобольным давали прессованную в таблетки соду вместо сильнодействующих анальгетиков, а потом втридорога продавали эти самые таблетки их родственникам? А всё, троян дери, почему? «Самоокупа-а-аемость». Директива свыше. Спасение утопающих, помнится, дело рук самих утопающих. Попробуйте теперь спасти себя, мрази. Сейчас вы закованы в лёд, жалкие и беспомощные на виду у всех, но я не всесилен. Быть может, я скоро умру, и лёд обратится в воду. Но на площади вас уже поджидает толпа, и её яростный рёв я ощущаю немеющей спиной…
Лишь немного губы дрожат в оскале..
Не дыши! Ни звука! Смотри, я – Кали.
Я танцую, небо обняв руками.
Каждый мой поцелуй для него – ожог.
И обуглены звезды, и гуще тени..
Не кричи. Не бойся. Смотри, я – Феникс.
Где-то там – ты слышишь? – с гремящим «Veni»
Собственно, ориентиров на тему «где мне искать дорогого брата-хакера» у взъерошенного Яна было хоть отбавляй. Говорим «Оникс» – видим лед – мчимся туда. Да еще и слышим какую-то мантру-заклинание, чтоб от башни Департамента даже маленького осколка не осталось. Что ты твори-ишь, О-оникс…
Внутри Яна бушевало такое пламя, что хватило бы отогреть полтранскода, только фигушки вам, а не моего огня. Пушочек из белого меха и оскаленных клыков кубарем вывалился рядом с раскатанным в ноль Ониксом, белым с легкой зеленцой и тонкой красной линией, прочерченной от носа к вороту серебристого плаща. Нет, рядом с этим едва хрипящим полутрупом стоит повременить с известиями о воронежском пепелище… Хотя какие это новости, если даже в газетах написали про «взрыв бытового газа», забыв сказать, что с «газом» поработал спецназ? Ведь главная новость – оставшийся на месте аэроцикл. И не более того.
На дне пропасти шумит море транскодеров, гневом своим не подогревающих, нет, – замораживающих башню ещё сильней. Проблема простая – отключить тебя от Сети, хакер, и сойти с ума, ища по всей Москве твое физическое воплощение с нехилой аритмией, или попытаться вытащить Здесь и Сейчас?
– Обними меня, Ян… – тонкие пальцы скользнули по плечу брата. – Мёрзну…
Обнять – легко. Согреть. Ян осторожно прижал к груди хрупкого Ангела Льда. В транскоде реально все? Ну так вот, смотри, из ямки у основания шеи вырывается золотая лента, осторожно ложится на узкие, почти детские плечи и забирается через серебро плаща под лопатки. В ней все светлое, доброе, вечное, что я могу выжать из себя сейчас: прыжки с тарзанки на реке Девица, гонки на снегоходах по ладожскому льду, покоренные высоты меловых гор… Смех. Твой счастливый смех, хакер, слышишь?
