Пальцы зудели от желания спалить что-нибудь.
– Тело было покрыто ранами, – гнул я свое. – Об этом сообщили в новостях, а я видел фотографии. Убийца мучил ее, прежде чем убить. Пытал. Зачем?
– Не знаю, – сказал Макс, – ты такой чудик. А зачем бы ты это делал?
– Это оскорбительно, но да, поставить себя на его место – это то, что мы пытаемся сделать.
– Я серьезно. Если бы ты собирался кого-нибудь прикончить, предварительно замучив, – а я не исключаю такой вариант, – то зачем?
«Что ж, это лучше, чем ничего».
– Предположим, мне что-то нужно. А убивая ее таким способом, я это получаю.
– И что тебе нужно?
– Не знаю. Это мы и пытаемся вычислить. Мы должны восстановить ход событий.
– Хорошо, – согласился Макс, уставившись в потолок и медленно водя руками. – Что ты… получаешь, когда… убиваешь кого-нибудь таким способом, который… позволяет тебе получить то, что ты хочешь?
– Что я получаю, убивая людей таким способом? – переспросил я.
– Именно.
– Я получаю… удовлетворение.
– Отпад, – сказал Макс.
– Но я же не про себя. Удовлетворение получает убийца.
– Все равно отпад. Что еще?
– Убийца обретает отмщение. Обретает силу.
– Обретает мир и покой, – добавил Макс.
– Может, и нет, – заметил я. – Если тебе просто нужно заткнуть кому-то рот, есть более легкие способы, чем запытать до смерти.
– А если этот человек доставал тебя всю жизнь и ты уже не в силах терпеть и хочешь, чтобы он сперва помучился? Тогда твое вознаграждение – мир и покой.
– Вообще-то, твоим вознаграждением будет сила, месть и удовлетворение. Ты обретешь контроль над своей жизнью и отомстишь человеку, который лишил тебя этого контроля.
– А когда насытишься, – настаивал Макс, – получишь мир и покой. Я тебе говорю, к этому все и приходит.
– Ты так думаешь? – спросил я. – Если мне нужен мир и покой, то я в последнюю очередь буду подбрасывать покойника в разгар следствия по делу серийного убийцы. Этой смерти уделено больше времени, внимания и сил, чем любому другому мертвецу, обнаруженному в занюханном городке у черта на куличках.
– Ну все, – признался Макс. – Я сдаюсь. Я не получу мира и покоя. Я получу… войну и шум. Шумную войну. Я террорист.
И тут пазл сложился у меня в голове.
– А если ты и есть террорист? – проговорил я, в волнении подаваясь вперед. – Я имею в виду, не обычный террорист, но мысль примерно та же: ты прибегаешь к насилию, чтобы привлечь внимание.
– Мне что, четыре года?
– Ты делаешь это специально, – пояснил я, – ты хочешь, чтобы люди обратили на тебя внимание. Ты жестоко убиваешь человека и оставляешь труп в людном месте, таким образом отправляя миру послание.
– Почему на месте убийцы вдруг оказался я, а не ты?
– Пусть буду я. Все равно. Убийца. Он пытается что-то сказать. «Я ненавижу женщин». Или: «Я лучше вас». Или еще что-нибудь в том же духе.
– Я могу делать что захочу.
– Именно.
Макс впился зубами в сэндвич.
– И кому он это говорит?
– Я не знаю. Наверное, всем. Полиции. ФБР. К нам прислали агента, который зарабатывает на жизнь такими расследованиями. Может, убийца обращается к нему.
– А если это Клейтонский убийца?
– Нет, почерк другой.
– Я имел в виду: что, если он обращается к Клейтонскому убийце?
Я уставился на него. Клейтонский убийца умер, но Макс этого не знал. Никто не знал. Включая нового убийцу.
– Что, если один убийца говорит другому: «Эй, теперь я хозяйничаю в этом городке»?
– Мама дорогая, она идет к нам, – сказал Макс.
