– Она хоть знает? Знает обо всех твоих планах, о настоящих планах? – прошептала я в ужасе.
– Я провел изыскания, и они показали, что женщина, уверенная, что ее личная жизнь устроена, лучше переносит первоначальный сложный этап беременности, – сухо объяснил этот безумец.
– То есть ты позволил ей считать, что вы пара и ребенка вы станете воспитывать вместе?
– Я ничего такого прямо не говорил. Но и не утверждал обратного, – спокойно ответил Томас, доводя градус дикости до крайности.
Да, он просто позволил Изабелле выдумать самой то, чему никогда не бывать, и не утруждался разрушать ее иллюзии, потому как не видел в этом пока необходимости. Мне ли не знать, каково это.
– Ты хоть понимаешь, какой ты монстр, Томас? – уставилась я в потрясении в его аристократичное невозмутимое лицо и осознала, что нет, он не понимает и никогда не поймет.
– Алеена, погоди, мы не договорили! – окликнул меня он, когда я вскочила и бросилась к выходу. – Дорогая, тебе пора вернуться домой!
Выйдя на улицу, я просто побежала что есть сил – мне нужно было оказаться как можно дальше от Томаса и того безумия, что он запросто привнес в мою уже почти устоявшуюся жизнь. Как он смел? Сотворить такое только потому, что хотел меня назад, в неизменном виде, в этом чертовом неприкосновенном совершенстве. Моя безупречность! Будто я редкая ваза, что должна стоять, сверкая начищенными до идеального блеска боками за стеклом витрины, а ребенок – это питомец, которого выбирают по наличию прекрасной родословной в питомнике, чтобы подарить как вещь, а не родное живое существо, что должно вырасти в тебе, радуя и мучая, меняя тебя под себя!
Я неслась по улицам без остановки, не в состоянии уложить весь поднявшийся в разуме хаос, игнорируя звонки на сотовый, пока не выскочила к своему дому, на крыльце которого со всем максимальным комфортом расположился Мангуст. Он сидел на нагретых еще дневным солнцем ступенях, привалившись спиной к столбикам перил и вытянув свои длинные ноги в драных джинсах, и пускал целые облака табачного дыма вверх. Без куртки, в майке-безрукавке, открывающей так много его татуировок. Господи, мне внезапно подумалось, что я не видела вовек никого красивее, чем он сейчас!
– Эй, принцесса, а я уж решил, что мне тут заночевать… – начал он, но осекся, уставившись мне в лицо, и грозно нахмурился, вскакивая: – Ты чего ревешь? Какая падла тебя обидела? Я, бл*дь, руки ему на х*й поотрываю и в ж*пу…
Я бездумно кинулась к нему и просто повисла на шее, целуя колючий подбородок.
– Скажи, ты считаешь меня безупречной? – сквозь всхлипы спросила его.
– Какой? – Мангуст резко осип и рвано сглотнул, при этом нахально стиснув ладонями обе мои ягодицы. – Детка, ты ох*енная, но безупречная – это как-то чересчур для меня.
10. Глава 10
– Как ты нашел меня? То есть я ужасно рада, не подумай, что нет, но, в самом деле, как? – затараторила я, прижимаясь губами к его колючей щеке и прикрывая глаза от совершенно необыкновенного удовольствия.
– Тш-ш-ш! Тормозни, принцесса, я первый спросил! – строго нахмурился Мангуст, отклонившись и уставившись в мое зареванное лицо. – Я хочу знать, какая мразь заставила тебя плакать.
Он провел большими пальцами по еще не просохшим соленым полоскам, вглядываясь в глаза с тревогой, от которой в моей груди появилось ощущение чего-то пушистого, теплого, необычайно комфортного, что ли, как если бы это было не чем-то извне, а мое, родное, не взявшееся из воздуха.
