Заправочные колонки моложе нефти, из которой сделан залитый в них бензин, но они не принадлежат к поколению заправок, умеющих считывать данные кредитных карт. Он идет в магазин, предъявляет кассиру карту «Visa» на имя Натана Палмера и просит включить колонку.
Кассир наверняка является и владельцем заправки. Шекет возненавидел его с первого взгляда. Старый. Толстый. На нем брюки цвета хаки, которые держатся на подтяжках, белая футболка и соломенная шляпа с узкими полями. Весь этот наряд кажется сценическим костюмом, словно этот человек играет пустынного недотепу.
Шекет заливает бак, возвращается, чтобы подписать бланк оплаты и получить назад свою карту.
– Не правда ли, прекрасное утро? – говорит этот старый дурень.
– Жарит, как в духовке, – отвечает Шекет.
– Это потому, что вы не из наших краев. Для нас утро вполне сносное.
– Откуда вы знаете, что я не из ваших краев?
– Видел номера, когда вы подъезжали. В Неваде таких нет. Кажется, это номера Монтаны.
Шекету не до разговоров. Он сосредотачивается на подписи, поскольку вдруг забывает имя, выдавленное на кредитной карте. Он едва не подписывается «Ли Шекет». У него что-то с головой.
– Сегодня только восемьдесят два градуса[5], – говорит кассир. – Для наших мест, да еще в это время года, такая температура считается прохладной.
Шекет расписывается правильно: «Натан Палмер». Поднимает голову и смотрит в слезящиеся глаза старика.
– О каких местах вы говорите? О тех, что у вас ниже пояса?
– Прошу прощения, я не понял?
– За что вы просите прощения?
Кассир хмурится и подталкивает карту к Шекету.
– Хорошего вам дня.
Шекет не понимает, отчего он испытывает злость и презрение по отношению к незнакомцу. Это его немного пугает, но остановиться он не может.
– За что вы просите прощения? – снова спрашивает Шекет. Этот придурок злит его своей фальшиво-дружелюбной манерой. Ишь, соседа нашел. – Может, вы пукнули? Вас за это простить?
– Я не хотел вас обидеть, – говорит кассир и отводит взгляд.
– Вы считаете, что обидели меня?
– Сэр, я искренне верю, что нет.
В голове Шекета нарастает гудение, словно у него в мозгу осы устроили себе гнездо.
– Значит, вы в это верите? – Кассир смотрит в окно, надеясь, что к заправке подъедет еще кто-то. Но возле колонок пусто. Только проплывающее облако на минуту затеняет заправочную станцию и участок дороги. Напряжение старика, его подавляемый страх возбуждают Шекета. – У вас есть основополагающее убеждение? – спрашивает он, беря с прилавка шоколадный батончик.
Когда-то у Шекета были основополагающие убеждения и пределы допустимого. Он в этом уверен. Вот только не может вспомнить, какими были эти пределы.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает старик.
– Скажем, вы верите в Бога?
– Да, сэр, верю.
– Верите?
– Да, сэр.
– А где Бог? – спрашивает Шекет, разворачивая батончик и бросая обертку на пол.
Старик снова смотрит ему в глаза.
– Где Бог? – переспрашивает он.
– Я вот думаю, где, по-вашему, Он находится?
– Бог везде.
– Даже в этом холодильнике с пивом и газировкой? – Кассир молчит. Шекет откусывает от батончика, жует, затем выплевывает липкий комок на прилавок. – У этой штуки вкус дерьма. Срок годности прошел еще десять лет назад. Что ваш Бог думает насчет вашей торговли подобной дрянью? Может, Он не замечает? И все же где Он? Может, Бог прячется в пакетах с картофельными чипсами и чипсами «Доритос»?
Кассир смотрит на процессор для считывания кредитных карт.
