– Я считал вашу карту. Она электронная. Считывание происходит по телефону. Номер и имя, они уже там, в офисе «Visa». Покупка отражена.
Старик его убеждает: если здесь произойдет нечто чрезвычайное, останется доказательство, что Натан Палмер в такое-то время заезжал на заправку и расплатился по карте с таким-то номером.
Но Шекет, разумеется, не Натан Палмер.
Сердитое жужжание в его голове становится еще злее. Нужно что-то сделать, чтобы остановить это жужжание. Он знает, что именно.
Он снова откусывает от батончика, жует и выплевывает на прилавок.
– Или Бог в этих журналах? У вас ведь наверняка есть грязные журнальчики? Есть порнушка?
У толстяка начинает дрожать уголок рта, что еще сильнее возбуждает Шекета.
Однако дрожь напоминает ему о его деде – добром человеке, у которого была такая же дрожь. Ему становится жаль беднягу-кассира. Но жалость быстро проходит.
– А вы не из разговорчивых. Только и назвали это паршивое утро прекрасным и на большее вас не хватило.
Шекет бросает в старика остатком шоколадного батончика, и тот прилипает к белой футболке.
Шекет не является Натаном Палмером, но какое-то время ему придется пользоваться водительскими правами и кредитной картой, выданными на имя Палмера. Расплатись он наличными, он был бы свободнее в своих действиях и нашел бы более радикальные способы убрать гул в голове.
– Согласитесь, что вы удачливый подонок, – говорит он старику. Старик не отвечает. – Я сказал, что вы удачливый подонок. Не слышу ответа.
– Я этого не замечал.
– Чего не замечали? Тогда ваша глупость равнозначна вашей удачливости. Повторяю: вы – удачливый подонок. И сегодня вам крупно повезло, дедуля. Я выйду отсюда, оставив вам способность дышать. Но если вздумаете позвонить шерифу и вякнуть об этом, знаете, что с вами будет?
– Я никому не собираюсь звонить.
– Если какой-нибудь коп меня тормознет, пусть лучше пристрелит, и поскорее. Если же он этого не сделает, я сам его пристрелю, а потом вернусь сюда и запихну пистолет в вашу жирную задницу.
– Я никому не собираюсь звонить, – повторяет старик.
Шекет возвращается в свой «додж-демон». Под водительским сиденьем в поясной кобуре у него лежит «Хеклер и Кох» 38-го калибра, модель «компакт». Он едва удерживается от жгучего желания схватить пистолет, вернуться в магазин и разрядить в старика всю обойму.
Он снова в пути. Захолустный городишко Уорм-Спрингс остался позади. Двигаясь по федеральному шоссе номер 6 в сторону городка Тонопа, Шекет увеличивает скорость до 120 миль в час, потом до 130. Его «додж» ревет, поглощая расстояние. Шекет возбужден, взбудоражен, наэлектризован. Скорость нужна ему, чтобы погасить возбуждение и успокоиться.
С его разумом что-то происходит. Это началось с тех самых пор, как он покинул Спрингвилл. В его жизни всегда был некий Дориан Перселл, которому он подчинялся. Перселл под любыми именем и фамилией, чье дерьмо он был вынужден глотать. Но то время прошло. Наконец-то он свободен и сам управляет своей жизнью. Больше над ним нет начальников. Что-то происходит с его разумом, и ему это нравится.
Через тридцать пять миль после Уорм-Спрингс, примерно в десяти милях от Тонопы, гудение в голове Шекета прекращается. Теперь можно сбросить скорость.
До границы штата осталось каких-нибудь девяносто миль. Скоро он будет в Калифорнии, на пути к прекрасной Меган.
Шекет проголодался. Вчерашний обед был дрянь дрянью. Завтрак он пропустил. Шоколадный батончик и впрямь имел вкус дерьма. Он невероятно голоден, просто жутко голоден. Как только окажется в Калифорнии, сразу остановится перекусить. Он не знает, чего бы хотел съесть. Он перебирает в мыслях разные кушанья, но ни одно не наполняет его рот слюной. Это он решит на месте.
