– Опомнись, дурочка! Эти четыре места для лучших, для избранных. Для блестящих. Ты не сможешь, расборка. Провалишься на первом же экзамене. Для тебя безнадежно даже говорить об этих четырех местах. Так куда ты пойдешь после провала? В официантки? Массажистки? Впрочем, и там нужно умение. Может, в проститутки? Учти, я предоставляю тебе только кров. Ты должна иметь свои деньги, потому что кормить тебя я не собираюсь.
– Сравнивая меня с аквариумной рыбкой, вы делаете преждевременные выводы, дорогой дядюшка. Хотите показать, какой вы умный по сравнению со мной, безмозглой дурочкой? Вы не знаете меня. Неужели думаете, что после всего, что вы мне наговорили, ваш кусок полезет мне в горло?
Я все заметнее крутила на своём пальце кольцо и это не укрылось от его глаз. В них читалось презрение пополам с равнодушием.
– А никто тебе этот кусок и не даст. Ни крупинки сахара. Ни пакетика чая, – процедил сквозь зубы дядя и неожиданно выдал вот что, – Если сможешь поступить, я разрешу тебе выбрать себе для жилья любую комнату в моём доме. Абсолютно любую, кроме, конечно, той, в которой живу я. Но не надейся, что тебе удастся сменить бывшую людскую на более комфортабельные апартаменты. Поступай, поступай! Пробуй. Чем круче будет твой провал, тем, в конечном счете, будет веселее мне. Расборка, – добавил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен и мне следует выметаться из кухни.
Дядя даёт мне один процент из ста. Или даже одну десятую процента. Иначе он бы не стал обещать такое. Ну что ж, когда я поступлю, пусть только попробует не выполнить своё обещание, данное в абсолютной уверенности того, что я глупая аквариумная рыбка.
Внутреннее убранство дядиного дома напоминало интерьер дворянской усадьбы восемнадцатого века с блестящим паркетом, пушистыми коврами, стенами, обитыми зелёными, красными и синими тканями, старинной мебелью и картинами в багетных рамах. Похоже, это действительно был каким-то чудом не тронутый революцией 1917 года дом, а не искусно воссозданный современными дизайнерами интерьер. Самой темной и холодной в дядюшкином доме была маленькая угловая комнатка, отведённая мне, с голыми серыми стенами, желтым диванчиком прямо напротив окна и консервативным комодом. Больше ничего в комнате не было, даже ковра.
Бросив сумку у дивана, я подошла к единственному окну без занавески. Прямо перед ним росла огромная ель с шершавым красноватым стволом. Из-за занавеса густых еловых ветвей мало дневного света проникало сюда. В отдалении росло несколько елей поменьше. Метрах в пятидесяти плотной стеной начинался лес.
Да, уютно. Особенно приятно мне будет смотреть ночью на лес из этого голого окна. Не то что бы я чего-то боялась, однако все же передвинула диван в угол.
Дядюшка без стука появился в дверях, когда я раскладывала по комоду свои немногочисленные вещи.
– Ну, как? – поинтересовался он нарочито бодро. – По душе рыбке её аквариум?
Я сочла за лучшее ничего не отвечать. Он молча наблюдал за мной. Это страшно раздражало. Остановившись с платьем в руках, я повернулась.
– Вы что-то хотели?
– Я прибуду только вечером. Ко мне сегодня придут гости, а ты должна нам прислуживать, как настоящая горничная. Не в твоих интересах случайно, – он поставил ударение на последнем слове, – как бы ненароком пролить на кого-то кипяток из чайника. Или уронить тарелку с салатом.
– Я, в отличие от вас, играю по правилам, – бросила я, повернувшись к нему спиной.
