Митридатовы войны - страница 12

Для нашего сюжета сейчас интересно, что реализация социальной программы Митридата связывалась с эсхатологическими ожиданиями. Именно поэтому победы понтийцев в Азии сопровождались учреждением «новой («пергамской») эры». Дело в том, что историкам известны монеты царя в образе Диониса, которые датированы по особенной эре, «причем известны эмиссии первого, второго и четвертого годов, которые обычно сопоставляются с 89/88—86/85 гг. до н. э.»[56]. Исследователь видит в этой эмиссии особенный выпуск, посвященный освобождению Азии.

Предзнаменования сбывались и потом: 6 июля 83 г. (по доюлианскому календарю) храм Юпитера Капитолийского, главная римская святыня, сгорел по невыясненным причинам, и это было сочтено знаком падения республики. Интересно, что предсказал Сулле это событие «раб некого Понтия» (Plut. Sul. 27).

Около 106 г. до н. э.[57] Митридат «с несколькими друзьями тайком покинул свое царство и, исходив ее [Азию] всю, узнал расположение всех городов и областей, причем об этом никто не подозревал. Отсюда он переправился в Вифинию и, точно был уже владыкой ее, наметил удобные [места] для [будущих] побед» (Just. XXXVII. 3, 5–7)[58]. «С несколькими друзьями…» Кто были эти «друзья царя», которые сопровождали его, кто давал ему убежище? Какие они давали ему советы? Ясно одно: Митридат прошел по тем местам, где еще тридцать лет назад бушевало восстание Аристоника. Были живы свидетели борьбы «гелиополитов», которые также провозглашали идеи социального равенства и свободы. Трудно отказаться от предположения, что именно там и тогда, за 15 лет до начала войны, у царя возник замысел использовать социальный протест против Рима. По крайней мере, Юстин настаивает именно на том, что тогда, в 106 г. до н. э., Митридат начал планировать войну с Римом. Именно тогда царь понял, что «Азия ждет его, Митридата, с таким жадным нетерпением, что взывает к нему громким призывом: такую ненависть к римлянам вызвали там хищность проконсулов, поборы публиканов, злоупотребления в судах» (Just. XXXVIII. 3, 9).

Была ли какая-то политическая или религиозно-философская организация, которая могла поддержать Митридата? Известны имена афинских философов и политиков, которые поддерживали царя. Посидоний рассказывает об ученике Аристотеля Афинионе, который в 88 г. до н. э. был главой афинского посольства к Митридату[59]. Были и другие афинские перипатеки, которые были на стороне царя, – так афинскую экспедицию на Делос возглавил Апелликон. Затем руководителем промитридатовой партии в Афинах становится эпикуреец Аристион[60]. Как можно понять из рассказа Павсания, он был представителем Митридата, который убеждал греков поддержать царя. Можно предположить, что он пользовался известностью в Элладе, иначе трудно объяснить выбор именно его в качестве посла царя. Известно, что в Афинах он опирался на демократические круги: «Он убедил не всех, но только простой народ, и из простого народа особенно беспокойную часть». Правда, известно, что в Афинах на стороне Митридата была часть аристократии