– Крепкий сосуд.
– Хрупкий сосуд.
– Луна вернётся, – голоса спорили, перебивают друг друга.
– Вместе с Чужаком!
Вой, крик; заинтересованность сменилась враждебностью, волна духов откатилась, и Нура почуяла кожей прохладный воздух и колебания земли.
Гул нарастал.
Девять, десять, одиннадцать…
Больше ничего она от них не получит. Ничего, что сумеет понять, но разум запомнил сказанные слова, повторяя их снова и снова, пока Нура бежала вперёд.
Двенадцать!
Она перепрыгнула на противоположный берег и огляделась. Ковёр из тины колыхался, голоса умолкли, безумный шёпот перешёл в тихий плеск.
Она справилась. Перешла через реку. Сердце танцевало в груди от осознания, что, если духи не соврали – а они не могут, – есть на свете человек, чьё сердце бьётся так же.
На что будет похож ритуал у те-макуту теперь? Ведь если ей не нужна вторая душа, отпустит ли её ведьма? И эта дрожь… Лёгкие ноги несли Нуру через лес, она подныривала под ветки и прислушивалась, впитывая тишину. Остров под ней просыпался. Земля дышала неглубоко, редкими толчками.
Нура понимала, что происходит что-то страшное. Сатофи говорил, что остров не зря назван в честь праогня: когда здесь родился бог чистого пламени – Ахи’Коре. Но после того как боги ушли из мира, огненная гора затихла.
Она зачем-то продолжала считать шаги, едва поспевая за ногами. Дошла до дюжины – и заново. Тропа вилась между деревьев, туман обнимал подножия стволов.
Глубже, глубже в лес… Она боялась не успеть. Боялась непоправимого.
Нура почти залетела в круг, очерченный на земле. Горели огни. Пахнуло водорослями и горьким корнем тагавы. Горячими углями.
Те-макуту подняла слепые глаза: её веки были сшиты нитями, а волосы заплетены в сотню кос. Она сидела на голой земле, скрестив ноги и держа перед лицом наполненную до краёв чашу.
– Ты опоздала.
– Прости, мудрая, – Нура хватала ртом воздух.
– Занятно было вести беседу с гостями из реин-ги? – Уголок сморщенных губ скривился; жёлтые пеньки зубов оказались гнилы и сточены. – Много узнала?
– Я…
– Сядь, – велела старуха.
Нура опустилась напротив. Пламя в крошечном костерке между ними вспыхнуло, на миг заслоняя ведьму, и следом опало.
– Чего ты боишься?
Вопрос застиг Нуру врасплох. Она сглотнула вязкую слюну и достала из волос костяной гребень – дар за предсказание, о котором едва не забыла.
– Дрожи земли. Что огненная гора проснётся и я не вернусь к Плавучему Дому.
– И что тогда случится? – Низкий голос казался бесстрастным, но Нура, слышавшая много баек о Хранительнице Очага, с облегчением подумала: она всего лишь человек. Бесконечно старая женщина, по счастливому велению богов обретшая способность видеть судьбы. Она наверняка устала.
– Я останусь одна. И, может, погибну…
– Значит, смерти?
– Нет, – она медленно покачала головой. – Того, что одна.
Старуха издала странный звук: не то вздох, не то смешок одобрения. Её чёрные сморщенные руки разложили на земле три предмета: острую иглу, бутон белой лилии и алую жемчужину, что ловила отблески огня блестящим круглым боком.
– Выбирай.
– Она. – Нура, не раздумывая, указала на бусину. Священные ту-нор – «капли жизни» по легенде могут связывать судьбы. Всё предрешено. У неё и выбора, по сути, нет.
Те-макуту отвернулась. А как же испытание?
– Я могу спросить?
– Один раз. Подумай хорошенько, ка-риф.
Она вздрогнула. «Скованная смертью». Мысли путались: подземный храм, ржавые цепи, сосуды, чужак… Всё, о чём говорили духи, лишено смысла. Но спросить можно только об одном.
