Пятеро юных отпрысков в игровой комнате впали в такой шок, что стояли с открытыми ртами, не издавая ни звука. А я похлопал по щекам Джин Канджуна, который продолжал вопить от боли в ноге, придавленный игрушечной лошадью.
– Никогда больше не трогай мои вещи.
Я услышал звуки шагов, которые торопливо поднимались по лестнице. На крики сбежались женщины. Одна из них побледнела.
– Канджун!
В игровой комнате начался настоящий хаос. Кто-то пытался поднять упавшую лошадь, кто-то проверял состояние ребенка. Но был лишь один человек, который, не в силах пошевелиться, смотрел только на меня. Моя мать.
Дети заливались, как воробьи, но в ее ушах стояло только одно предложение: «Это Доджун толкнул!»
Она печально посмотрела на меня, с трудом принимая последствия, за которые вот-вот придется отвечать, а я широко улыбнулся и подмигнул.
К сожалению, мать Канджуна увидела это.
– А, ах ты, сумасшедший!
Хлоп-хлоп!
Когда она ударила меня по щекам, подбежала моя мать и обняла меня.
Бедная женщина. Она не смеет сказать ни слова и может думать лишь о том, как защитить меня.
Рука старшей невестки снова взмыла вверх. Взгляд ее был настолько ядовитым, словно она собиралась покончить с нами обоими.
– Ты что вытворяешь? Как смеешь поднимать руку?
– О, отец…
Стоило появиться председателю Джину, как в игровой комнате наступила мертвая тишина. Оглядев комнату, он за мгновение оценил ситуацию и тут же дал указания:
– Мать Канджуна, немедленно вези ребенка в больницу.
– Да, да.
Когда несколько человек подхватили плачущего и скулящего от боли ребенка и вышли из комнаты, председатель Джин также приказал остальным людям:
– Всем спуститься вниз. Быстро.
Я на всякий случай взял мать за руку, чтобы выйти из комнаты последним.
– Доджун, а ты останься!
Конечно. Именно этого я и хотел.
Когда я отпустил руку матери, она не могла сделать ни шагу от тревоги и беспокойства. Однако холодный взгляд председателя Джина заставил ее склонить голову и спуститься вниз.
Когда мы остались только вдвоем, он посмотрел на меня и спросил:
– Говорят, это ты сделал, да?
– Да…
– Почему? Зачем было совершать что-то настолько опасное? Да еще и по отношению к брату!
– Лошадка моя, но Канджун первым на нее сел.
– Что? Хочешь сказать, что твой брат пострадал только из-за этого?
На лице сильно нахмурившегося председателя Джина проявился гнев.
– Нет. Я не хотел причинять ему боль, я просто пытался сломать лошадь.
После моего неожиданного ответа он перестал хмуриться и сделался очень удивленным.
– Лучше уж уничтожить свою вещь, чем позволить кому-то другому ее отнять. Пусть бы она никому не досталась…
Проглотив конец предложения, я опустил голову.
– Не позволить никому отнять?
– Да.
Я слегка приподнял склоненную голову и взглянул на выражение лица председателя Джина.
У меня получилось.
Было видно, как он сдерживает улыбку, которая пыталась прорваться наружу. Возможно, оттого, что он мельком увидел свирепость, так необходимую правителю. Свирепость от нежелания отдать хотя бы клочок своей земли. Это обязательный элемент в войне против внешнего мира.
– Хоть ты и говоришь, что не намеревался причинять вред своему брату, все-таки он пострадал. Ты должен понести наказание за свои действия.
Председатель Джин пошел впереди, а я последовал за ним, опустив голову, словно мне стыдно.
Место, куда он меня привел, оказалось кабинетом. Когда он открывал дверь, мое сердце колотилось со страшной силой. Поверить не могу, что смогу войти туда!
