В таком вот духе отметали телезаправилы критику немногочисленных оппонентов, всяких старорежимных поборников нормальности, которых телебоссы в неофициальной обстановке – в своей башне – полагали просто несостоявшимися бизнесменами, бесславными упырями, бездарно околачивающимися на обочине дороги жизни. Жизни как индустрии удовольствий и удобств.
Но вот что удивительно: распространенными вопреки чаяньям рекламодателей и их трибун становились такие древние развлечения, как ночные прогулки под луной, проведение задушевных бесед, изготовление вкусной, да еще и здоровой пищи по подзабытым рецептам из бабушкиного сундучка… Люди вдруг очнулись и раскусили матрицу газетных уток, телевизионных шуток, дошли до понимания трагичности гламура… Граждане мира, страшно сказать, увлеклись чтением книг! Обычных бумажных книг – вместо их книжных аудио и электронных аналогов и суррогатов. Широкие массы вспоминали и узнавали про категорический императив Канта и пьесы старины Уильяма Шекспира. Особо пытливые чтецы добрались аж до слепца Гомера… Хотя и само существование двух последних у тогдашней науки находилось под подозрением, ведь лично они, ученые люди, с ними знакомств не водили, да и их научные предшественники тоже таких никогда в глаза не видели и исследованию не подвергали. А существование всего неосязаемого, как известно, извечно ставится под сомнение. «Разумеется, – снисходительно отзывались ученые, – остались от тех писателей и кое-какие творения, так называемые шедевры, но мы-то с вами знаем, – уверяли ученые, – что все это народ присочинил, гораздый на выдумку и смачную прибаутку. А что? Земляне – достаточно талантливые организмы».
Короче, человечество фактически уже стояло на пороге масштабной переоценки ценностей. Оно зрело, словно яблоко, готовое обрушиться на голову новому Ньютону, способному написать следующую страницу в истории истории. Человечество, можно сказать, вступало в очередное Возрождение, практически желая уже признать досадным заблуждением путь индустриализации и тотальной модернизации, конечно, производящей компьютерных роботов, скрашивающих скуку быта, но, что тоже научно доказано, несущих в мир лишь тоскливую бездуховность с последующей трагической растерянностью от непонимания сути вещей и цели путей. Человечество, прямо уже скажем, вовсю собиралось свернуть со стези глобализации, обернувшейся пустынями потребительства, когда не всякий 70-летний мальчишка способен обуздать свои страстишки, чего уж там говорить про более юных сопланетников. А банкиры и политики со своими ручными телебоссами тем временем уже сложили оружие, расписываясь в полной капитуляции, ведь аудитория и электорат бесповоротно вышли из-под контроля и более не желали повиноваться экрану. Человечество стояло на пороге…
Уже месяц они не спали. Все, никто. Никита степенно брел по парку со своим другом Димасом. Или Денисом? С некоторых пор Никита перестал различать своих друзей. Хотя Димас был долговяз, а Денис коренаст. Им составляла компанию прикольная чувиха – воплощенное совершенство. Вскоре выяснилось, что здесь и Димас, и Денис – все в сборе. Просто один из них то и дело куда-то исчезал, выпадал, но неизменно обнаруживался вновь, так малоразличимы были друзья в свете худенькой Луны. Кстати, становилось ясно, что прикольная чувиха и воплощенное совершенство – тоже разные лица, хотя и сестры-близняшки. И если воплощенное совершенство – вся такая волоокая, пышногубая и милосердная, то высокопарная, златокудрая и мимолетная – это уже основные черты прикольной чувихи. Как-то так они и шли: то втроем, то впятером. В среднем – вчетвером. И если есть еще в нас ума, чтобы из четырех извлечь корень, и если таковой возможностью воспользоваться сполна, то останется что? Да, два. Вот и шествовал Никита по парку с кем-то еще. Необратимые изменения произошли с миром живых с тех пор, как отрубили функцию сна…
