В комнату вошла раздраженная Надя.
– Ну, хватит, разбудишь ребенка, к чему сейчас эти телячьи нежности. Надо было раньше о семье думать. Ты не любил никогда ни меня, ни сына, у тебя на первом месте – работа, на втором – работа, на третьем – тоже работа. А обо мне ты вспоминал, только когда потрахаться надо было, да и то…
Андрей понял, что Надя хочет спровоцировать его на скандал, разбудить сына и закатить при нем истерику, чтобы как-то оправдаться перед собой за измену, за развал семьи.
– Прекрати! – оборвал он жену и вытолкнул ее из спальни.
Но Надя продолжала наступать.
– Ты подлец! Предатель! Импотент! Ты загубил мою молодость!.. Ты?.. Ты?..
Она специально выбирала самые обидные, самые нелепые, наиболее ранящие обвинения. Ее слова жгучей ноющей болью отдавались в сердце, спазмом прокатывались по телу. Андрей непроизвольно сжал кулаки: «Ну, зачем она так, можно было бы хоть расстаться по-хорошему. Почему, когда уходит чувство, которое считали любовью, мы стремимся причинить боль партнеру – оскорбить, унизить?»
А Надя, продолжая выкрикивать оскорбления, подскочила к Андрею и хотела его ударить. Он уклонился от удара – сработала боксерская выучка, – перехватил ее руку и сжал так, что захрустели суставы. Почувствовав грубую мужскую силу, Надя как-то сразу обмякла, сползла вдоль стены на пол и разрыдалась.
Андрей взял рюкзак и, не сказав больше ни слова, вышел из дома.
Угрюмые фонари освещали холодным, искусственным светом притихшую улицу спального района. В некоторых окнах горел свет, там, едва прикрывшись занавесками от назойливых взглядов, текла обычная вечерняя жизнь утомленного дневными заботами города: люди ужинали, укладывали спать детей, уютно устроившись на диване, смотрели телевизор, ссорились, мирились…
Андрею захотелось вернуться, попросить прощения – бабы это любят, – уговорить Надю остаться. «Ведь была же любовь?.. А была ли?.. Да и какое это имеет значение сейчас? Поздно!»
Он знал, что не вернется.
Инстинктивно напрягшись, втянув голову в плечи, как всегда, готовый к борьбе, – с жизнью? с судьбой? – Андрей шагал по оказавшейся вдруг чужой улице, закрывая очередную страницу своей жизненной истории.
Ноги сами привели его в парк, где он часто гулял с сынишкой. Андрей присел на скамейку.
Внутренний оппонент опять поднял голову:
«Ну, ты мазохист… Потешил самолюбие – и испортил себе карьеру, сделал красивый жест – и остался без крова над головой. Не много ли для одного дня? И куда ты сейчас?»
«А, правда, куда?..»
Ночь была ясная, звездная. Прямо перед ним, над крышами домов простиралась звездная дорога – Млечный путь. Панорама звездного неба возродила в памяти картинки из детства…
Вот, отец – большой любитель астрономии, учит его, семилетнего пацана, находить созвездия в ночном небе, рассказывает древние легенды, связанные с их названиями… Воспоминания отвлекли Андрея от грозовых событий этого ненастного дня, а в сознании всплыла фраза, которой отец обычно подбадривал его: «Держись, Андрюх… И это пройдет»…
«И это пройдет» – такое изречение было выбито на кольце библейского героя, царя Соломона.
Удивительно, но с тех пор, как отец рассказал сыну эту легенду, древняя мудрость начала работать: что-то мистическое стояло за этой фразой… В сознании Андрея, всякий раз, непроизвольно, возникало какое-то пространство – просвет между тревожащими мыслями, заполненный… тишиной. Эта тишина позволяла вернуться в реальность, наблюдать за происходящим как бы со стороны, успокоиться. Была ли это суггестия, искусно проведенная отцом, или?.. Откуда возникала эта тишина, что было там, за ней?
