Обнимаю. Притягиваю. Её бьёт крупной дрожью. Вжимаю в себя, сильно. Все её мышцы, которые я ощущаю своим телом, напряжённые, стянутые, потихоньку расслабляются. Она затихает. Почти повисает на мне. Смиряется. Подхватывает мой ритм дыхания, и перечит ему. Выдыхает, когда вдыхаю я. Она так близко, так крепко зажата в моих руках, что по-другому нельзя дышать.
Лай постепенно сходит на нет. Собаки разрушили дугу, рыщут в снеге поодаль. Вожак метит территорию, задрав массивную лапу в колтунах над разбухшим пнём.
За спиной, далеко, откуда пришли собаки, слышен свист.
Стая частями покидает поляну. И пока шорохи от последней не исчезают, я не отпускаю девушку.
Отступаю. Она смотрит на меня. Угольки зрачков влажные от слёз и ужаса.
Я не знал, что они выходят. Извини. Иначе я бы не позволил тебе зайти сюда.
Она не прочтёт это по взгляду. Но уловит сочувствие, в этом я уверен. Может быть, это сочувствие остановит её?
И что?
Больше никогда не придёт?
Становится так холодно. Интенсивность этого ощущения коррелирует с нарастающей дистанцией между нами.
Ярость сменяется простым влечением. Желание сжимает за один рывок. Я мог бы сделать с ней всё, что захочу.
Девушка отступает медленно. Будто я зверь, и брошусь, если сделает резкое движение. В её глазах растерянность.
Делает несколько шагов, не поворачиваясь ко мне спиной. Пока не упирается в край поляны. Ощущает, что теперь нужно видеть дорогу. Понимает, что если упадёт, я её уже не отпущу.
Так смотрел на меня. Этот взгляд бьёт. Не по лицу. В живот. Парализует. Дыхание. Я ещё дышу?
Делаю глубокий вдох широко распахнутым ртом. Слышу отчётливо это жаждущее кислорода «аххххх».
Будто ударили в солнечное сплетение. Но кулак не убрали. Распрямил пальцы. Вонзился ими под рёбра. Сжал. И тащит на себя. Хочет вырвать с мясом.
Я отдалялась, преодолевая боль. Я ещё никогда не ощущала груз притяжения настолько. Оно было свинцовым. Наваливающимся, как груда камней. Погребающим под собой. Растаптывающим. Втирающим в мёрзлую землю. Константин Лисковец вмиг стал безымянным. Пустым и гладким, как потерявший память. Безликим. Он сам превратился в это притяжение, подминающее меня под собой.
– Дэни, – выпускаю её имя в трубку.
– Господи, Яна, что с тобой?
– Мне срочно нужно увидеть тебя.
– Что случилось?
Я вытираю голыми руками запотевшее окно автомобиля. Не дождавшись, пока налипшие друг на друга слои снега окончательно сдвинет дворниками, давлю на газ. Мои вопросы сыплются на Дину:
– Я могу приехать к тебе? Ты дома? Одна?
– Нет. Но я выеду прямо сейчас. Где ты? Хочешь, я тебя заберу?
– Нет, нет. Встретимся у тебя. Я за городом. Наверное, ты приедешь раньше.
– Ты цела?
Пустая дорога у его дома исчезает за поворотом. Я с облегчением выдыхаю. Чтобы я ещё раз…
– Яна? Ты цела?
– Да. Да. Мне надо сосредоточиться на дороге. До встречи.
Телефон выскальзывает из пальцев, заваливается между сидениями. Я в последний момент успеваю перехватить руль обеими руками, чтобы выровнять машину. Деревья надвигаются на меня с огромной скоростью. А встречные автомобили проползают долговязыми червями. Мутит.
Моргаю часто несколько раз. Опускаю стекло. Включаю музыку громко. Вцепилась в руль, наклонилась вперёд, будто впервые веду машину одна. Ступня прыгает на педали тормоза. И иногда машина это чувствует. Распознаёт сигнал. Дёргается.
Если я остановлюсь, то меня смоет это цунами мыслей. Мыслей, порождённых физическими ощущениями. Я заставляю себя не верить им, хотя они мои собственные. Я не принимаю вас, слышите? Уродливые. Мутировавшие. Ошибка природы.
