Девица Брок улыбнулась:
— Пожалуй. Но я бы на вашем месте говорила тише. Нас слишком много, а место невесты — всего одно.
— Полагаете, самоубийство превратится в убийство? — Судя по лукаво сверкнувшим глазам, собеседница оценила ее шутку.
— Я бы не стала рисковать. Уверена, все девушки идеально воспитаны…
— … но хорошее воспитание мгновенно испаряется, когда дело касается мужчины, — закончила за нее блондинка. — Однако шутки шутками, а это настоящая душегубка!
Ефимия согласно кивнула. Гостиная подходила для камерных чаепитий на пять-шесть человек. Оставалось только гадать, почему участниц отбора собрали здесь, а не в том же Зале одалисок. Позабыв об этикете, девушки уселись вплотную друг к другу, однако места все равно не хватало, многим приходилось стоять. Ефимии повезло. Она пришла в первых рядах и в качестве приза получила кресло.
— Может, это тоже испытание? — продолжила словоохотливая блондинка. — Мы жалуемся, бурчим, а через дырку в ковре за нами пристально наблюдают.
Сидевшие рядом Ефимия и стеснительная шатенка дружно обернулись к шпалере со сценой из рыцарского романа. Показалось, или дама на ней моргнула?
— Элизабет Сомерсби, — представилась блондинка и по-мужски протянула Ефимии руку. — Единственная дочь графа Экта. Сорвиголова, негодная наследница и прочее.
Она рассмеялась и задорно подмигнула девушкам.
Сорвиголова? А по виду и не скажешь — голубой шелк, чуть тронутые розовой помадой губы, романтичные локоны. Но стоило Элизабет открыть рот, как истинная натура брала свое. Ефимия сразу прониклась к ней симпатией. Она догадывалась, Элизабет участвовала в отборе не по собственной воле. Наверняка настоял отец.
— Мирабель Арно, — в свою очередь представилась шатенка и, покраснев еще больше, хотя, казалось, куда уже, добавила: — У меня титулов нет, мой отец — простой лорд.
— Сколько же вам, милое создание?
Элизабет заподозрила, что стеснение девушки продиктовано не только волнением и воспитанием.
— Шестнадцать, — чуть слышно призналась Мирабель.
Нижний порог допустимого возраста. Видимо, отец очень сильно хотел видеть дочь императрицей. Но вела себя Мирабель и вовсе на четырнадцать, та же Анна не стушевалась бы. Ефимия на минутку представила сестру на месте новой знакомой. Анна наверняка бы велела сделать локоны-пружинки и начесать волосы на затылке, чтобы казаться взрослее. Она подсмотрела прическу на одном из приемов леди Малжбетен и с тех пор копировала для каждого бала, куда их приглашали. И уж точно бы Анна не краснела, наоборот, без умолку болтала и перезнакомилась со всеми соперницами. Ну и раз сто повторила, кто станет императрицей.
Кивнув собственным мыслям, Элизабет озвучила собственный возраст
— Мне восемнадцать. А вы? — обратилась она к Ефимии. — Как вас зовут, откуда вы? Придется развлекаться светской беседой, раз маг задерживаться. Не узоры ковра же рассматривать!
Девушка на краткий миг замялась, но тут же улыбнулась, прогоняя тревогу. Вздор, Броки не знались с Сомерсби, уж точно не настолько, чтобы изучать их родословную. Когда Элизабет вошла в брачный возраст, тела обоих братьев давно истлели в могиле, поводов для пристального интереса нет, опасаться нечего.
— Ефимия Феррир. Боюсь, — вздохнула она, — на вашем фоне я старая дева. Мне целых двадцать лет!
— О, это вовсе не недостаток! — заверила Элизабет и придирчиво осмотрела собеседницу.
На миг показалось: узнала! Сердце подпрыгнуло к горлу, на щеках едва не расцвели предательские пятна, такие же, как у Мирабель. Но наследницу графа волновала внешность, а не происхождение.
