Именно то, что нужно, подумал Петто. Сложная, кропотливая, чисто историческая работа. Никаких подозрительных углов в торговых центрах, никаких сомнительных проулков. Только он, документы и вызов его профессиональным навыкам. Он с готовностью принял заказ, отправив фон Штруму подтверждение и запросив стандартный аванс. Ответ пришел почти мгновенно, вместе с уведомлением о переводе средств. По крайней мере, этот клиент был оперативен и платежеспособен.
Петто с энтузиазмом принялся за дело. Он выделил на столе место под новую стопку папок, начал составлять список потенциальных источников, запрашивать доступ к нужным фондам в центральном городском архиве (его собственное бюро специализировалось больше на частных и менее официальных документах, хотя и казенные бумаги у них тоже имелись). Он снова почувствовал себя в своей стихии. Поиск нереализованных готических проектов XVII века был похож на собирание сложного пазла из почти исчезнувших фрагментов.
Он погрузился в изучение старых городских указов, протоколов заседаний строительных комиссий, переписку бургомистров и архитекторов той эпохи. Нашел несколько упоминаний о проектах, которые были отклонены как «излишне мрачные» или «не соответствующие духу времени» (что было иронично, учитывая готическую основу Фальтико). Наткнулся на жалобы горожан на предложенные проекты домов с «остроконечными крышами, пугающими детей» и «узкими окнами, как в тюрьме».
Постепенно вырисовывалась картина: даже в XVII веке были зодчие, пытавшиеся идти против течения, предлагавшие проекты, которые казались современникам слишком архаичными или вызывающими. Именно их наследие и искал Игнациус фон Штрум.
Работа увлекла Петто, почти вытеснив недавние тревоги. Он часами сидел над документами, расшифровывая старонемецкие или латинские надписи, сравнивая эскизы фасадов, отыскивая крупицы информации. Аня заметила перемену в нем, его вернувшееся спокойствие и сосредоточенность. Она радовалась, что он снова погружен в свою любимую работу, и старалась не беспокоить его лишний раз.
Мир снова сузился до стен архива, до шелеста страниц и скрипа карандаша. И Петто почти поверил, что холод гранитного пола и запах тлена были лишь досадным сбоем в его упорядоченной реальности, случайным глюком, который больше не повторится. Почти.
Петто трудился уже несколько часов, погруженный в мир XVII века. Планы зданий с островерхими крышами, узкими стрельчатыми окнами и затейливой резьбой по дереву лежали перед ним на столе. Он разбирал пояснительные записки, написанные витиеватым почерком на плотной, пожелтевшей бумаге, сравнивал сметы расходов, читал протоколы отказов строительных комиссий. Работа шла хорошо, он нашел уже два весьма интересных, хоть и нереализованных проекта жилых домов, которые наверняка заинтересуют его эксцентричного клиента. Архив привычно молчал, лишь изредка нарушаемый шелестом переворачиваемых страниц и тихим гудением системного блока компьютера.
И тут он это почувствовал. Сначала – едва уловимый запах, который пробился сквозь привычный аромат пыли и пергамента. Запах был странным, незнакомым для этих стен. Это был не смрад гниения, как в тот раз в «Галерее», а что-то другое… Едкий дым от горящих дров или угля, резкий, аммиачный запах конского навоза и сырой соломы, и под всем этим – кисловатый дух немытых тел и прокисшего пива. Запах не города, но деревни, или, скорее, города очень старого, еще не отмытого и не забронзовевшего.
