Ника ткнулась губами мне в шею.
Увлечённый воспоминаниями, я вздрогнул от неожиданности, и голову, в точке между бровей, укололо тонкой иглой боли. Да чтоб тебя, головными болями я в принципе не страдал, так что эта незначительная боль была неприятной.
– Да? – Я с силой зажмурился и помотал головой, как пёс, стряхивающий воду, стало немного легче, боль словно испугалась и отступила.
– Нам выходить.
Я огляделся, и впрямь, мы подъезжали к вокзалу.
Я потёрся носом о её макушку:
– Выходить так выходить.
3
– Начальник. – Я постучал по стеклу, отгораживающему тамбур от дежурной части.
Плотный, усатый капитан ткнул пальцем в телефонный аппарат.
Я поднял захватанную множеством пальцев трубку:
– Мне к следователю, э-э-э… – я силился вспомнить, как зовут следачку.
– Свиридова Оксана как-то там. – Подсказала Ника, она всё-таки напросилась со мной, с ней было совершенно бесполезно спорить.
– Свиридовой. – Повторил я в трубку.
– Ждите, – бросил капитан и повесил трубку.
– Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? – Зашептала мне Ника.
Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.
– Зачем? Его это не касается.
– Но…
Её оборвала резкая трель звонка.
– Сержант Егорова. – Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решёткой, отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. – Да, да, поняла. – Она махнула рукой, подзывая меня к себе.
– Не надо, – я сжал Никины пальцы, – подожди меня здесь.
– Паспорт есть? – Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.
– Есть. – Я протянул ей бордовую книжицу.
– Вам, – Сержант, начала быстро переписывать мои данные, – в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.
Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.
Тук. Тук. Тук.
Я пробарабанил костяшками по обшарпанной двери без таблички, только с номером, написанным на створе маркером, и, не дожидаясь разрешения, вошёл.
Кабинет – маленький, словно келья монаха, и такой же душный. Два стола впритык, два стула для посетителей. Два компьютера, принтер на подоконнике и платяной шкаф. Обои в легкомысленный цветочек. Совсем не похоже на то, что показывают в полицейских боевиках. За правым, заваленным бумагами столом, спиной ко мне сидела следователь. Узкая спина под белой тканью рубашки и копна растрёпанных рыжих волос, вот и всё, что я сумел разглядеть, остальное скрывала спинка офисного кресла и стол.
– Филипп Илларионович Торов? – Не оборачиваясь, осведомилась следователь.
– Да.
– Присаживайтесь.
Стул скрипнул под моим весом.
Закончив печатать, следователь щёлкнула кнопкой мыши, и, достав из зажужжавшего принтера несколько листков, повернулась ко мне.
Узкие плечи, худая шея и неожиданно сочная грудь, обтянутая форменной рубашкой. Треугольное лицо с россыпью веснушек, но не редких и мелких, выглядящих мило, как у Ники, а больших, густо усыпавших лицо и шею. А если судить по рукам, которые покрывали веснушки, то и плечи, и грудь у неё тоже веснушчатые, б-р-р. Меня мысленно передёрнуло. Бледно-зелёные глаза и странно блёклые губы. Её можно было бы назвать симпатичной, если бы не усталость и злой огонёк, зажёгшийся в глазах при виде меня.
Мы молча разглядывали друг друга.
Я явственно прочёл в зеленоватых глазах: ты мне не нравишься. Впрочем, антипатия вышла взаимной. Следователь Свиридова мне тоже не понравилась.
