Мнимые миры - страница 8

Гил шагал к своему любимому кафе La Stanza с привычной, располагающей к себе и несколько ироничной улыбкой на лице. Однако против обыкновения он думал сейчас не о своей нежной Нине, стоявшей дома у плиты, а о бренде The Living Deth, который завоюет мировой рынок. Исходя из численности населения планеты, он вполне реалистично считал, что около десяти процентов людей в состоянии оплатить присутствие на собственных похоронах. Если из этих десяти процентов он сумеет заполучить в качестве клиентов хотя бы один процент, то об инвестиционных ресурсах можно не беспокоиться. Деньги рекой потекут. Он довольно потер руки. Доброе предчувствие побудило его на ближайшие десять минут отказаться от очередной сигареты. Нельзя же торопить свой собственный уход именно сейчас, когда успех проекта так близок.

В табачном киоске возле кафе он купил гаванскую сигару. Ему довелось побывать на Кубе и самому насладиться пряным стилем жизни этого дешевого туристического рая. Будучи одаренным рассказчиком, он без труда придал своему отчету яркий колорит тех глянцевых фотографий с обложки музыкальных и лиричных CD-дисков известного старого кубинца. Именно в таком стиле он задумал перформанс своих похорон.

Оказалось непросто разместить рекламу проекта The Living Deth. Дама из отдела по приему рекламных объявлений назвала его заявку «извращением». Через издателя, многомиллионным имуществом которого он управлял, удалось выйти на начальника отдела. Решающую роль сыграла ссылка на то, что панихида состоится в католическом храме Либфрауэнкирхе. Если такую панихиду благословили даже католики, то уж протестантской прессе возражать и вовсе не пристало. О двух «Буркхартах»[6], как называют святоши крупные купюры, обещанные прелату, Гил распространяться не стал.

Панихида была назначена на третье мая. Гил выбрал для виртуальных похорон дату своего дня рождения. От первоначального замысла пришлось отклониться. Найти клиента, который, профинансировав панихиду, сыграл бы роль живого покойника, оказалось невозможным. Поэтому Гил решил лично подать пример, став первопроходцем. «На панихиду отпеваемого приглашаются все друзья с семьями, начало в двадцать часов». Пригласительный билет окаймляла траурная рамка. При вскрытии конверта надувался черный воздушный шарик, на котором красовался череп, нарисованный Ван Гогом. Шарик служил пропуском на панихиду, его полагалось предъявить при входе. Гил предоставил свою картотеку адресов, и девушка-менеджер перформанса разослала приглашения по двум тысячам адресов.

По мере приближения назначенной даты у Гила росли сомнения. Все ли продумано? Вопросы начинались с дресс-кода. Следовало ли ему, герою дня, явиться в белом саване или же лучше будет выглядеть классический смокинг? Не будет ли выпирать из-под савана округлившийся живот? Уместен ли бокал шампанского в сочетании с саваном? Кроме того, к савану нет подходящих штиблет.

К храму Либфрауэнкирхе подкатывали тяжелые лимузины. Сначала из салона появлялись черные воздушные шары с черепом, за ними дамы в траурных платьях. Они выходили из до блеска отполированных лимузинов с черными шарами, привязанными к запястью, многие на высоких каблуках. Гил поставил на входе кинооператора, чтобы снимать прибывающих. Сам он лежал посредине нефа в изысканном гробу из вишневого дерева. Смартфон показывал ему, что творится перед храмом. Он с любопытством разглядывал входящих. На его дорогой Петре были, разумеется, ее высокие до колен сапоги, но хлыст отсутствовал, что не без сожаления констатировал Гил. Публика вела себя предельно тихо, ее смущала непривычная обстановка. У некоторых поблескивали на глазах слезинки, но кое-кто не мог удержаться от радостного приветствия, встретив знакомого, стоящего, впрочем, без бокала шампанского, как это было заведено на обычных приемах. Гил мог непосредственно наблюдать за происходящим с помощью современной техники.