Сразу же после убийства председатель межамериканской конференции госсекретарь США Дж. Маршалл твердо заявил делегатам, что «Гайтана убили иностранные коммунисты» (причем не ссылаясь на какие-либо источники!). Затем от американцев последовала череда различных версий: от «происков Коминформа» перескочили внезапно к «консервативному заговору», затем всплыли личные мотивы «мести» и т. п. Видимо, эти переходы от одного заключения к другому делались сознательно и были призваны намекнуть странам региона, кто преподал им первый жестокий урок послушания в рамках «блоковой демократии».
Полупризнания о том, что ЦРУ (созданное за полгода до убийства Гайтана, в сентябре 1947 г.) совершило в Боготе свою первую акцию по ликвидации политического деятеля, появились в работе официального историка этого ведомства Дж. Дэвиса, опубликованной в 1969 г. Он писал, что сотрудники «конторы» рассматривали «богатасо» как «провал операции, с той точки зрения, что ее последствия не были достаточно четко проанализированы». В связи с этим, отметил Дэвис, некоторое время среди сотрудников ЦРУ даже бытовал термин «синдром Боготы» в смысле «слабой проработки начальных этапов кризисных ситуаций и упора на одну прямолинейную коммунистическую версию». Весьма характерным было само признание о проведенной «операции»[310].
«Момент истины» наступил после публикации дочерью Гайтана сенсационных материалов в конце 1990-х гг. Она рассказала, что во время визита на Кубу ей показали кинопленку с записью допроса агента ЦРУ Дж. Эспирито, который признался в том, что в свое время принимал участие в операции ЦРУ под кодовым названием «Пантомима». Целью было физическое устранение Х. Гайтана[311].
Таким образом, есть основания полагать, что первой крупной политической акцией ЦРУ в международном масштабе в период холодной войны было убийство лидера колумбийских либералов, который имел все шансы стать президентом страны, выступая за проведение прогрессивных реформ и независимый внешнеполитический курс. (Большинство исследователей, занимавшихся историей ЦРУ полагали до недавнего времени, что первый удар был нанесен компартии Италии на общенациональных выборах 18 апреля 1948 г.)[312].
На начальном этапе холодной войны в рамках многосторонней дипломатии латиноамериканские страны не сумели поставить действенный заслон для защиты своих национальных интересов. Единственное, чего они добились – настояли в Боготе на добавлении к итоговому заявлению участников конференции ряда своих условий, которые касались принципов и норм межгосударственных отношений в западном полушарии.
Вопреки нежеланию США в Устав ОАГ были включены статьи 15 и 16. В первой из них говорилось: «Ни одно из государств, или групп государств, не имеет права, прямо или косвенно, по любым причинам, вмешиваться во внутренние или внешние дела любого другого государства». Статья 16 еще более конкретизировала данное положение: «Ни одно государства не может поощрять использование подрывных средств экономического или политического характера для того, чтобы сломить суверенную волю другого государства и получить от него выгоды какого-либо рода»[313]. Данные статьи являются прекрасной иллюстрацией уровня взаимоотношений между США и латиноамериканскими странами и той степени подозрительности (обоснованной десятилетиями бесцеремонного вмешательства во внутренние дела), которую они испытывали по отношению к своему «равному партнеру».
