Читать онлайн Анна Одувалова - Мое ледяное проклятье

1. Пролог

- Ты что творишь?! – зашипела я, пытаясь прикрыться, но цепкие и обжигающе холодные пальцы сжали горло. Стало страшно даже шевелиться, и я замерла, словно послушная марионетка, стараясь не думать о том, что на мне лишь тонкое кружевное белье сквозь которое видны сжавшиеся от холода соски.

Я видела его взгляд в отражении – злой и удовлетворенный, казалось, он впитывает исходящий от меня страх и наслаждается им.

Ранион потянул меня назад и заставил прижаться спиной к себе. Мне казалось, что я прислоняюсь к совершенной ледяной статуе.

- Мне холодно, - взмолилась я, чувствуя на глазах слезы, но он не думал убирать руку и отстраняться, только сдавил горло сильнее и шепнул на ухо.

- А, думаешь, мне нет?

Свободная рука Раниона скользнула по моей щеке. Я видела в отражении, что кожа покрывается кристалликами льда, по спине и рукам пробегали мурашки, я стремительно замерзала, а он наблюдал за мной из-под опущенных снежно-белых ресниц. Холодное, словно северный ветер, дыхание у шеи заставляло дрожать.

Я забыла, как дышать, когда Ранион все же освободил из захвата мое горло, но рука скользнула ниже по груди туда, где шла кружевная каемка лифчика.

- Ты стала невероятно красивой, Рыжик.

- Не надо, - шепнула я, прикрывая глаза и стараясь не смотреть на пальцы скользящие к моему соску. Но не чувствовать прикосновений было невозможно - словно кубиком льда ведут по разгоряченной коже.

- Мы только начали с тобой, Рыжик, - припечатал он и ужалил шею поцелуем. Я прикусила губу, чтобы не закричать. Слезы брызнули из глаз, а когда ледяной отстранился, на моей шее у ключицы осталась отметина - бледное пятно с розоватыми краями, след от морозного поцелуя. Так выглядят обмороженные щеки.

- Я пометил тебя, - усмехнулся он. – А теперь готов смотреть за твоей примеркой!

Да пошел ты! - всхлипнула я, поспешно оделась и выскочила из примерочной под хрустальный хохот.

2. ГЛАВА 1

8 лет назад

Снег за окном усиливался. Валил пушистыми, похожими на пух хлопьями. Девочка лет двенадцати сидела на подоконнике, уткнувшись носом в стекло и наблюдала за снегопадом. За кружащимися в свете городских фонарей снежинками – непривычно крупными и ажурными, за поземкой, бегущей по мостовой под окнами, за тем, как улица укутывается белым пледом. Первый снег в этом году выпал очень поздно, прямо перед самым праздником зимы. Совпали два волшебных события, когда можно загадать самое заветное желание, и оно обязательно сбудется. Такое желание у девочки было одно, но очень и очень сильное. И почему-то именно сегодня в такой сказочный день, казалось, оно сбудется. Не прямо сейчас, конечно, а через несколько лет, но мечтать-то можно!

- Валенси! Иди сюда! – радостно крикнула мама с первого этажа. – Скорее! У нас такая радость! Ты даже не представляешь!

Валенси, не выпуская из рук книжку, которую читала тогда, когда не таращилась в окно на снежинки, соскочила с подоконника, кинулась из комнаты на лестницу и потом вниз в зал, уже украшенный к празднику. Длинные кудрявые волосы развевались за спиной, словно языки пламени – такие же непослушные и ярко-рыжие.

У камина стояла огромная почти трехметровая ель, которую они с сестрой закончили украшать с утра. Под елью лежали подарки, а рядом, взявшись за руки, стояли парень с девушкой.

Девушка тоже рыжеволосая, очень симпатичная, но значительно старше Валенси, а парень блондин с голубыми глазами и очаровательной улыбкой.

Валенси замерла на лестнице и бросила недоуменный взгляд на маму. На парня она старалась не смотреть. Он был таким красивым, взрослым и принадлежал ее сестре. Пока. Но когда-нибудь, когда Валенси вырастет, все изменится. Не зря же она загадала желание… от этих мыслей, сердце сжималось в сладостном предвкушении, но мама все разрушила одной лишь фразой.

- Поздравь сестру, Вал, у нее после зимнего праздника будет свадьба! Ранион сделал ей предложение! А ты будешь прекрасна, как маленький ангелок, и понесешь сестре фату.

- Что… - бледнея пробормотала Валенси и взглянула на сестру, как на предательницу. Хотя она таковой не была.

- Мы женимся, Вал, - усмехнулся парень и открыто улыбнулся так, как умел делать только он. – Ну же, рыжик, иди поздравь нас! Что за взгляд!?

«Что за взгляд? Да как он может!»

Руки дрожали, а из глаз катились слезы. Он всегда видел в ней только ребенка, она была ребенком. «Тебе еще рано любить, - смеясь, говорила мама - Тебе надо играть в куклы». Валенси и играла, а еще иногда подглядывала за Ранионом и понимала, для любви нет возрастов, а он решил жениться на Женевьеве!

- Я вас ненавижу! – воскликнула Валенси, помчалась вверх, в свою комнату, но на ступенях обронила старинную книгу в кожаном переплете. На обложке была нарисована девушка на фоне замка и парящий в небе снежный дракон, а внизу написано название «Ледяная душа». Девчонка пробежала несколько ступеней, но потом остановилась, как вкопанная, подобрала книгу и гордо удалилась, с трудом сдерживая слезы, и только у себя в комнате разрыдалась, повторяя вновь и вновь: «Ненавижу!»

Валенси снова открыла любимую книгу, которую ей подарили на прошлое рождество, тогда Женевьев и Ранион только начали встречаться. Парень напоминал ледяного дракона из сказки, такой же красивый и немного отстраненный, а еще он оказался добрым, и веселым, и вообще просто замечательным! Чувство к Рианиону нельзя было назвать любовью, это было всепоглощающее детское обожание, которое переросло в такую же безграничную ненависть. Решение пришло внезапно. Ярость была сильной, и Валенси уселась на кровати, скрестив ноги, открыла книгу и начала плести первое в своей жизни самостоятельное заклинание, благо подсказок в тексте было много. Заклинание получилось с первого раза потому, что его подпитывали искренние чувства, и очень сильные. Разбитое сердце всегда усиливало магию в несколько раз. Когда с губ слетели последние слова, Валенси отключилась. Пришла в себя от тихого шепота побледневшей мамы, которая замерла в дверях комнаты.

- Милая, что же ты натворила!

Сейчас

- Что же ты натворила? – эти слова преследовали меня последние восемь лет. Их говорили родные, когда спешно собирали мои вещи, чтобы навсегда выставить из родительского дома,  их не раз повторяла я сама себе. Даже сейчас они крутились у меня в голове привычным,  шумовым фоном. Я сидела в почтовом экипаже и чувствовала, как мерзнут руки. Не спасали, ни меховые рукавицы, утепленные заклинаниями, ни отопительные камни в повозке. Пэрсику тоже было некомфортно. Он жался ближе к  шубе из густого серебристого меха и смотрел на меня укоризненно своими янтарными и круглыми, как у совы глазами. На приплюснутой морде явно читалось: «Хозяйка, ты совсем того, раз привезла нас в такое отвратительное место?» Наверное, и правда, того. Мне, действительно, не стоило сюда ехать и не только из-за кошмарной погоды.

- Ну прости, пушистый, - пробормотала я, чтобы как-то побороть волнение. - Тут зверски холодно, мы с тобой к такому не привыкли. Но так надо, поверь.

-  Это последние лет десять! – поморщился мужичок с сидения напротив, кутаясь в овчинный тулуп. -  А раньше нормальная погода была, а как этот в замке на горе поселился, так холодища настала! Хоть, как в давние времена, начинай девственниц в жертву приносить! Может, хоть тогда потеплеет!

- А ты дурь не мели! – шикнула на него толстая жена в необъятной шубе. -  Девственниц! Иш! Где ж их в нонешние времена найдешь?

Я молчала. Я действительно помнила Сноухельм другим. Снег в предгорье иногда выпадал рано, но  весной таял  быстро, а лето радовало жаркой погодой. Раньше в это время только начинала опадать  листва с деревьев, и долина казалась усыпанной золотом. Золото в кронах, золото в лужах – я любила такую погоду.  Она мне подходила. Волосы не казались осенью такими полыхающе-яркими. Но все изменилось. Только не десять лет назад, а восемь. Из-за меня. И с тех пор, как я сотворила нечто ужасное, погода в долине испортилась, а я ни разу не была дома.

Меня отослали учиться в жаркий южный Тамбул – с солеными брызгами моря,  разговорчивыми людьми и строгими нравами. Сначала четыре года закрытой школы магии для сложных девочек, а потом высшая магическая академия для одаренных ведьм.  Подруги, студенческая жизнь и кот Пэрсик, который появился у меня на втором курсе. «П-э-эрсик», именно так, растягивая гласную на южный манер, окрестила маленький светло рыжий комочек моя подруга. Имя прижилось, Пэрсик тоже.  То время было почти счастливым. Родители не хотели, чтобы я возвращалась. Да я и сама ни  за что бы не рискнула приехать в Сноухельм, если бы не несчастье, произошедшее в нашей семье, и не моя очередная глупость. Сход лавины унес разом жизнь и мамы, и отца. Женевьев с мужем и маленькой дочкой, которую я еще не видела, остались живы, и я поняла, что не смогу прятаться вечно. Я должна навестить  дом и, возможно, заплатить по счетам. Правда, про это думать не хотелось. Ну, и заодно сбежать из того места, которые последние восемь лет считала домом.

На похороны мамы и папы, я  не успела, и так вышло, что тогда восемь лет назад я видела их в последний раз, как и сестру. Сердце сжималось от боли,  а еще от того, что я не могу эту боль нормально прочувствовать. Восемь лет - огромный срок, двенадцать и двадцать – это два разных человека. Родителей безумно любила та, маленькая и глупая Валенси, которая в один миг уничтожила сразу несколько жизней. А вот взрослая Валенси их не знала, она просто спешила сбежать от того, кто разбил вдребезги сердце, и не хотел на этом ставить точку. А я так не могла, должна была умчаться, как можно дальше. Идея вернуться навестить долину, где совершила свою самую большую ошибку в жизни, ошибку которую нереально исправить, казалась здравой. Нужно поставить точки везде, а потом уже думать, как устроить свою жизнь. «Несколько дней, - твердила я себе. – Всего несколько дней, чтобы навсегда проститься с прошлым».  Впрочем, я не знала, зачем еду. Возможно потому, что  съедающее чувство вины за это время не стало меньше.

Экипаж остановился возле станции. Я запихнула сопротивляющегося Пэрсика в меховую переноску, дождалась, когда мне выдадут огромный чемодан на колёсиках и замерла на площади. Я помнила ее совсем другой. В ярких, новогодних огнях, сверкающую. А сейчас огромные сугробы, заледеневшие мостовые, и не скажешь, что до зимнего праздника еще три долгих месяца. Снег и лед стал частью города, потому что он не таял уже долгих восемь лет.

-  Давайте, мы вас проводим? – предложил словоохотливый мужичок из экипажа, проигнорировав недовольный взгляд жены. – У нас тут улочки узкие, петляющие, немудрено заплутать. Да и темнеет уже.

- Это ни к чему, спасибо. Я сама найду дорогу. Я выросла в Сноухельме.

Взгляд, которым меня окинули, был  на редкость удивленным. Да, я не походила на местную жительницу. Яркие, зеленые глаза, медные волосы и смуглая кожа. Нет, когда-то я  тоже была белокожей, но за годы жизни на побережье насквозь напиталась  южным солнышком, и шубка в пол из меха серебристой паркули, только подчеркивала непривычный для этих места загар. Я сейчас смотрелась, как настоящая южанка. Это и к лучшему. В Сноухельме мало кто связал со мной трагические события восьмилетней давности, но мне очень  не хотелось быть узнанной.