То, что я увидел, заставило заржать. Валенси определенно думала обо мне. Загнувшись в нелепую позу, девушка пыталась расстегнуть треклятое платье. Она закусывала губы, хмурила брови и кажется, ругалась сквозь сжатые зубы. Рядом у ее ног крутился толстый рыжий кот. Хорош зверь. Именно он так забавно и брезгливо тряс лапами, когда я пытался его погладить. Не знаю почему, но поведение наглого животного тогда обидело.
Я затаился за окном, намереваясь посмотреть за забавным представлением. Я просто сбежал от нее, сбежал, чтобы не наделать глупостей, и о том что если платье нереально застегнуть, то и расстегнуть будет проблематично, я как-то не подумал. Зато сейчас меня ждало весьма интересное представление.
После того, как Ранион неожиданно испарился, я какое-то время просто не могла прийти в себя. Его присутствие, оказывается, невероятно выматывало. Я прикрыла форточку и упала в кресло у камина, спрятав пылающее лицо в руках. Так странно, от его прикосновений шел мороз по коже, и горели щеки. Руки дрожали до сих пор. Он снова видел меня практически обнаженной, но зато до завтрашнего вечера я могу быть свободна, если он, конечно, сочтет нужным сдержать обещание. Раньше всегда сдерживал. Но я уже успела заметить, что за последние восемь лет очень многое изменилось.
Пэрсик, который во время визита ледяного прятался под кроватью и вообще никак не заявлял о своем присутствии, осторожно выполз на свет, брезгливо обнюхал подол моего платья. Потрогал лапой искусно сделанную снежинку на подоле и раздраженно дернув хвостом, отошел в угол. На руки не полез. Ну и молодец, не хотелось, чтобы он оставил зацепки на дорогой ткани. Как любые котики Пэрсик был линюч и когтист. Причем, эти два его качества проявлялись в самые неподходящие моменты.
Платье было великолепно. Удобное, мягкое и очень теплое. На юге таких, просто, не делали. Несмотря на то что его подарил мне Ранион, я была рада, что оно у меня есть. Точнее не оно, а они. Стоял еще целый не распакованный пакет.
Единственным недостатком были эти треклятые пуговицы, которые я просто не представляла, как расстегнуть без посторонней помощи. Благодарна я им была только за то, что пока ковырялась с ними, выкинула из головы ледяного. Точнее я помнила про него всегда, но все мои ресурсы были направлены то, чтобы изогнуться в нелепую позу и достать до мерзких круглых бусинок, не желающих вылезать из петелек. Я ругалась как сапожник, вся взмокла, но осилила только треть. Часть у воротника и часть в районе поясницы, а вот пространство между лопаток не давало мне ни вылезти из проклятого платья так, ни расстегнуть пуговички. Рвать дико не хотелось.
Я почти не удивилась, когда в спину дунул холодный ветер, а у моих ног закружились снежинки. Пэрсик подпрыгнул на все четырех лапах и, проскальзывая на полу, умчался на кухню, откуда раздался грохот и звук падающей посуды.
- Ты напугал моего кота, - отозвалась я, не поворачиваясь к Раниону, но чувствуя, что он стоит у меня за спиной.
Ледяные пальцы нечаянно скользнули по коже спины, и я вздрогнула. Зато корсет перестал жать.
Ледяной молчал. Только медленно пуговица за пуговицей расстёгивал платье, до тех пор, пока оно не упало к моим ногам.
- Хороших тебе снов, Рыжик, - шепнул он мне на ухо, и от его ледяного дыхания кожа покрылась мурашками.
- И тебе, Ледяной, - отозвалась я, а он унесся с порывом ветра. Сейчас между нами не чувствовалось ненависти, но я не уверена, что завтра она не вернется. Точнее, почти на сто процентов была уверена, завтра последует новый виток. Я переоделась в теплое и уютное платье Женевьев. Оно было удобным и очень домашним. Отыскала вязаные носки и забралась с ногами в кресло. Камин загорелся, едва я о нем подумала. Поленья весело зашипели. В доме было тепло и без него, но живой огонь создавал уют, а на колени мне прыгнул Пэрсик. Я повернула голову к окну, чтобы бросить взгляд на противоположную сторону дороги, на окна дома, в котором жила сестра, но стекло оказалось плотно покрыто ледяным орнаментом. Острые углы и иглы, так похожие на решетку. Наваждение прошло, Ранион четко дал мне понять, где я нахожусь – в клетке. И решает, выпустить меня или нет, только он.
