– Больной урод!
– Больной, согласен, – качает он головой и вдруг прикасается лбом к моему лбу.
– Ненавижу тебя! – отстраняюсь я, не в силах вынести его близость. Она, словно питон, уже обвила меня с головы до ног и начинает душить. Без шансов.
– Ненавидь, Алёна. Это лучше, чем равнодушие. Ты знаешь? И мне нравится твоя ненависть, – его слова срываются на хриплый шепот, а затем тонут в продолжительной вспышке молнии и последующим за ней оглушительным громом, – сладкая, волнующая, умопомрачительная…
– Что? – захлебнулась я паникой.
– И я хочу узнать, какова она на вкус…
А уже в следующий момент его рот накрыл мои губы, а его язык коснулся моего языка. И стрела запредельного страха прошила мой позвоночник.
Какого черта он делает?
Замычала и попыталась отвернуться, а потом и выпутаться из его рук, но он только крепче ухватил меня одной ладонью за волосы, а второй надавил на подбородок, открывая мой рот еще шире.
Господи!
Я замолотила кулачками по его груди, но он только еще крепче прижал меня к себе, углубляя тот акт, что он совершал своими губами и языком. Поцелуем я это называть категорически отказывалась! Потому что не этому гаду воровать мой первый в жизни поцелуй.
Нет!
И я отчаянно вцепилась ему в волосы, а потом и остервенело их потянула в разные стороны. А затем снова и снова дергала их так, что казалось, еще чуть-чуть – и Соболевский останется лысым на всю оставшуюся жизнь.
Еще один рывок, и он наконец-то отрывается от меня, а потом без промедления получает пощечину, да настолько сильную, что всю мою руку свело судорогой.
– Скотина! – задрожал мой подбородок.
– Алёна. – И снова шаг ближе.
– Не подходи!
Но он не слышит, и новый удар прилетает ему по лицу.
Вот только ему, кажется, плевать на мои потуги, он прет как танк, и я не в силах его остановить.
Господи, боже, что же делать-то?
Пытается схватить меня, но я яростно отбиваюсь. Почти скручивает, но и я не сдаюсь. Завязывается борьба, где я истошно изливаю на него всю свою ненависть:
– Гад! Сволочь! Мерзавец! Подлец! Подонок! Ублюдок! Убери от меня свои руки! Да что тебе надо-то от меня? Отпусти! Отпусти меня, Соболевский!
– Успокойся, – глухо рычит он, но меня уже не остановить.
Я как дикая фурия – вся раскалилась от негодования.
Вывернулась и снова залепила ему оплеуху, а потом разревелась, понимая, что ему мои удары – что слону дробина.
– Алёна!
Окрик. Тычок. Вспышка молнии. Оглушительный раскат грома. Еще один тычок от меня в развороте.
И я вдруг вижу, как Соболевский оступается, а потом и теряет равновесие. Рывок назад от него, но инерция уже тянет меня вслед за ним, а затем мы оба с шумным всплеском погружаемся в холодную воду.
С головой.
Где-то здесь я и увидела очередную ослепительную вспышку света, а затем испытала сильную, почти нестерпимую боль во всем теле, которая сковала меня по руками и ногам так, что я была не в состоянии пошевелиться. Паралич, не иначе. И только руки Соболевского, крепко держащие меня поперек талии, не давали мне скатиться в настоящую агонию.
Но вслед за первой вспышкой сразу же последовала и вторая.
И я окончательно потеряла сознание…
А затем очнулась вновь как от мощного толчка. Резко вынырнула, громко накачивая кислородом легкие, надсадно кашляя и хрипя. А потом замолотила руками по воде, стараясь побыстрее выбраться на берег.
И позади меня уже слышалось сбивчивое дыхание моего злейшего врага. Как жаль, лучше бы он утонул, скотина!
