Юноша замолчал.
– Что же дальше? – спросила Поэ, на её щеках вились сырые дорожки, оставленные слезами.
Мог Амадей знаком показал ей молчать, потом положил обе её ладони на рану Что Это Было и придавил их.
– Не успеть, – прошептал он, – придётся обороняться. Закрой глаза, человек Поэ, и ни за что не открывай их, потому что тебе не понравится то, что ты увидишь.
Он тихонько встал, отошёл далеко в сторону от мужчины и девочки, и показался из-за дерева во весь рост.
– Вот ты где, могова дрянь! – кричал быстро и легко идущий седой лохматый охотник с недоброй улыбкой и шрамами на лице, одетый в медвежью шкуру с круглыми металлическими щитками и опоясанный кожаным ремнём, на котором болтались на ветру как будто пучки птичьих перьев, клыки, когти, гривы.
Поэ сжалась вся, но осторожно открыла один глаз. Папа застонал, Поэ положила ему на губы пальчики и мягко зашипела, как обычно мамы успокаивают беспокойно спящих малышей. Мог Амадей спокойно стоял и смотрел на охотника.
Охотник остановился и вынул из-за пояса большой патрон с витиеватой чеканкой на гильзе, лизнул его, с удовольствием понюхал, а потом с нажимом провёл поперёк горла так, что остался красный след. Мог Амадей спокойно стоял и смотрел.
Охотник отдёрнул затвор. Мог Амадей спокойно стоял и смотрел.
Охотник отвёл левую руку с ружьём в сторону, правую руку с патроном в другую сторону и так замер, сказав:
– Не дыши.
Слышен был шелест ветра в кронах сосен. Поэ боялась, что стук сердца оглушит её. Мог Амадей спокойно стоял и смотрел, только сильнее сжал зубы. Таков был порядок поединков один на один между могами и охотниками. Если охотник выслеживал в лесу своего кровного врага, он мог запросто без предупреждения выстрелить могу в спину. Но если вот так, лицом к лицу, то только ритуально обставленная дуэль.
Затем охотник резко крикнул «Давай!» и стал сводить руки.
Поэ всё видела, как в замедленной съёмке: седой охотник медленно раскрыл рот и по слогам выдавил «Да-а-а-Ав-в-в-ва-а-а-Ай-й-й-й!», после чего его руки потянулись друг к другу, но так с трудом, словно между ними была глыба льда, и ему надо было расплавить её сжатием рук.
Поэ, как будто толкая внезапно затвердевший воздух щекой, перевела взгляд на мога Амадея. Тот медленно поднимал руку вверх, изгибая её на манер длинной шеи, а ладонью, кажется, изображая голову и клюв птицы. Ружьё и ладонь с патроном раскатисто хло-о-опну-у-ули-и-ись друг о друга вне поля зрения Поэ. Она стала щекой толкать твёрдый воздух в другую сторону. Папа стонал. Мог Амадей растопырил пальцы другой руки, отодвинув её от себя. Охотник с безумным взглядом одним отточенным движением бесконечно долго вталкивал в ружьё патрон с чеканкой на гильзе, словно это и не патрон вовсе, а длинный обрезок тонкой трубы.
Юноша слегка присел, наклонил голову и, тряся растопыренными пальцами, то ли заклёкотал, то ли закурлыкал. Звук в ушах у Поэ смазался так, как если бы маляр оглянулся на что-то, не отрывая кисти от стены, но забыв про это, и рука с кистью мазнула через полосу другого цвета, и получилась грязь.
Охотник задёрнул затвор и вскинул ружьё, вес которого, показалось Поэ, явно был килограммов пятьдесят или даже больше, настолько тяжело он его вскидывал. В этот момент вокруг мога Амадея заискрился шар, он, вероятно громко лопнул, рассыпавшись огнями, и на том месте, где стоял мог Амадей, внезапно возникла большая красивая белая птица с царственным хохолком на голове, с красным оперением на длинной шее и синеватой оторочкой по контуру крыльев.
