Ещё вглубь земли уходили складские помещения и ходы, которыми соединяли дома, но этого уже не было видно, хоть как ты напрягай зрение. Некоторые срубы были обложены по контуру валунами, принесёнными со скал с другой стороны леса.
Мог Амадей увидел взгляд Поэ, брошенный на валуны, и сказал:
– Это напоминание о том, что и у могов нет единства.
– Ты такой откровенный. Не боишься рассказывать всё, в общем-то, незнакомому человеку?
– Мы же теперь знакомы. И я вижу, что ты хорошая, а значит, тебе можно доверять. И… м-м… потом…
– Что?
– И нр-р-равишься ты мне, – как будто через силу сказал мог Амадей. – Вижу тебя всего несколько часов, а как будто не чужая ты мне. Вот.
– Это, может, потому, что мы вместе трудности пережили? – смущённо и робко предположила Поэ.
Ей было почему-то очень приятно говорить на эту тему, и сердце как-то совсем по-другому волновалось, совсем не так, когда одноклассницы млели от какого-нибудь слащавого красавчика, в котором, по мнению Поэ, не было ничего привлекательного. Красивым, думала Поэ, может быть только тот, кто смело встаёт на защиту других. А вовсе не тот, у кого брови густые, ресницы длинные, губы алые, глаза наглые, ну, и так далее.
Желая побороть смущение, она перевела разговор:
– У могов нет единства? Как вы его потеряли, то есть, э, как вы раздвоились? Тьфу! Ну, ты меня понял?
– Когда-то мои далёкие предки прилетели на Землю с другой планеты.
– Что-о?!
– Да.
– И как она называется?
– Дело в том, что я не знаю. Это одно из немногих знаний, которые не передаются. Наверное, для того, чтобы ни у кого из могов не возникало желание вернуться, потому что нельзя.
– Почему нельзя?
– Не знаю, человек Поэ, не знаю. Из ныне живущих могов уже никто не знает. Кроме, наверное, старейшин. Если надо будет, они скажут и откуда мы прилетели, и зачем мы прилетели, и от кого мы улетели, но раз не говорят, значит, не время. Но зато я знаю, как и почему мы, моги, разделились. На нашей родной планете у нас тоже была Мать-могиня, как можно жить без неё? Но когда предки собрались улетать с планеты, старейшины поняли, что Мать-могиня хочет остаться. Это было её желание, и они смирились, и не стали корчевать её из почвы. Хотя были и те, кто говорил, что как мы можем оставить священное дерево на поругание врагам.
– У вас были враги?
– Да. У тех, кто что-то значит, всегда и везде будут враги. Так вот, те, кто говорил, что как мы можем оставить священное дерево на поругание врагам, говорили, что не нужно слушать дерево, нужно его выкопать и забрать с собой. Оно же нас лечит, разве оставляют аптечку с лекарствами дома, отправляясь в неизвестность? Но большинство могов всё же было за решение Матери-могини. Моги поклонились ей и отправились в путь. Мы оставили свою Мать, но, скорее, это она решила отпустить нас. Старейшины прочитали в своих головах её прощальные слова: «Одна земля, одна Мать. Двух Матерей на одной земле быть не может. Когда вы найдёте свою новую землю, когда-нибудь вы найдёте на ней новую Мать. Она не будет мной, но она будет такой же».
Поэ, сидя на толстом корне священного дерева, так заслушалась, что подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Потом как будто опомнилась и резко опустила ноги, одёрнув платье.
Мог Амадей, не обращая внимания на дёрганья Поэ, продолжал:
– Предки прилетели сюда, обжились, и каждый день ждали, где и когда проявится новая Мать-могиня. Без неё моги не чувствовали себя защищёнными, как дети, которых прижимает к себе мама.
