Он был лет на семь старше Заиры и с высоты своих лет связал поведение невесты в постели с тем, что это у неё впервые… «Не все цветы распускаются одновременно, – успокоил он себя. – У каждого цветка своя пора».
Тогда эта мысль ему понравилась, даже очень, но впоследствии, спустя годы, осознав, что обманулся, он пришёл к другому выводу: цветы могут засохнуть, не распустившись. Или, что хуже, ты и сорняк можешь принять за цветок…
Джирас надеялся, что у них появится ребёнок и внесёт радость и оживление в их тусклую жизнь. Такую же надежду лелеяла и Заира. Но прошло несколько лет, надежда угасала, а молодая женщина превратилась в настоящую фурию. Не пошутит, не приласкает – во всём она противоречит мужу, всякое его слово выводило её из себя. В редкие минуты прояснялось её лицо, но как только муж, пользуясь этим, пытался прощупать дорожку к её сердцу, она тут же возвращалась в своё обычное состояние.
Когда он предложил Заире вместе пойти на обследование к врачу, она согласилась – впервые за всю их совместную жизнь. Оказалось, что в отсутствии ребёнка виновна она…
После этого она как будто решила сделать жизнь мужа просто невыносимой. Спали они в разных комнатах своей двухкомнатной квартиры, что, впрочем, не мешало жене на каждом шагу третировать мужа.
Он немного запоздает, она принюхается: «Выпил?» – и, если даже не выпил, всё равно устроит скандал, а когда он ляжет спать, обшарит его карманы. В выходной он соберётся к друзьям, она, раскинув руки, станет в дверях:
– Знаю я, куда ты спешишь! Не отпущу!
– Хочешь – пойдём вместе!
– Делать мне больше нечего, как смотреть на ваши пьяные рожи!
Он, делая что-то по хозяйству, о чём-то спросит; она, взглянув исподлобья, отвернётся и ничего не ответит. Или пойдёт на кухню и, нарочно шумя и что-то громко напевая (хотя совсем не умеет петь), начнёт мыть посуду. Ему оставалось одно: пойти в ванную стирать свою одежду, чтобы успокоиться…
К ним перестали ходить друзья и родственники, так как не раз становились свидетелями сцен, устраиваемых Заирой. И опять Джирас успокаивал себя: «Хорошо, что у нас нет детей. Каково им было бы с такой матерью?»
Джирас стыдился соседей, ведь стены не могли скрывать то, что у них творилось. Он догадывался, что соседи знают о странных отношениях мужа и жены по тому, как с ним здоровались на улице, по обычным расспросам. Даже чувствовал, что его жалеют…
Он садился в своей комнате, оцепенев, предавался мыслям, пытаясь разобраться в своих отношениях с женой, понять её, и каждый раз не мог в чём-либо обвинить себя. Часто в голову приходила мысль о разводе, но Заире открыто об этом не говорил – совесть не позволяла. Он сделал ей предложение, и теперь разрушить семью ему казалось не по-мужски. Он понимал, что такой шаг спасёт его от безрадостной и бесцельной жизни, но хотел, чтобы этот шаг сделала Заира. Однако она, кажется, не думала о разводе. Вот и оставалось Джирасу сидеть, оцепенев, и думать, чувствуя себя несчастным…
Ему часто вспоминались слова руководителя его учреждения, Бенбеца[1]. Когда в коллективе разнёсся слух, что Джирас выбрал невесту и собирается её засватать, умудрённый жизнью Бенбец сказал: «Смотри, парень, не бери девушку из семьи, где нет отца или брата. Она не будет хорошей женой». Слова Бенбеца только рассмешили Джираса: не директор, а прямо ясновидящий, – у Заиры действительно не было ни брата, ни отца. Теперь Джирасу было не смешно, прав оказался шеф.
