Мои 99 процентов - страница 14

– Что ты тут делаешь, Том Валеска, самый идеальный мужчина в мире?

Иногда прятать самые сокровенные свои чувства лучше всего на виду.

– Я не идеальный мужчина, – отзывается он в тон мне. – И я тут затем, чтобы приступить к ремонту дома. Ты что, не получила мое голосовое сообщение?

– Мой мобильник покоится на дне унитаза в каком-то баре. Где ему самое место.

Том морщит нос, по всей видимости радуясь, что его не призвали выуживать злосчастный телефон.

– Ну, все и так в курсе, что ты никогда не берешь трубку. Все разрешения уже получены, так что мы начинаем… ну, в общем, прямо сейчас.

– Альдо все время откладывал наш ремонт под всякими идиотскими предлогами. А теперь работы начнутся на два месяца раньше? Это… неожиданно. – Я начинаю нервничать, ведь ничего же еще не готово, и главным образом я. – Если бы я знала, что ты едешь, то заранее купила бы твой любимый «Квенч»[1].

– Его больше не производят. – Том улыбается, мой живот скрючивает так, что отдается даже в сердце. – Но не переживай, – добавляет он доверительным тоном. – У меня его полный винный шкаф.

– Господи, как ты вообще пьешь эту черную химическую дрянь!

С моим лицом происходит что-то странное; я прижимаю ладонь к щеке и понимаю, что улыбаюсь. Если бы я знала, что он приедет, то навела бы идеальный порядок в ванной и забила бы холодильник зеленым салатом и сыром. И стояла бы у окна в ожидании, когда покажется его машина.

Если бы я знала, что он приедет, то постаралась бы немного собрать себя в кучку.

Иду по краю дорожки, задевая бордюрные камни.

– Придется тебе теперь беречь его для особых случаев. В свой восемнадцатый день рождения ты вполне мог запить стаканом «Квенча» сэндвич с салатом и сыром. Они до сих пор составляют твой ланч?

– Ну да. – Он смущенно и виновато отводит взгляд. – Наверное, я совсем не изменился. А у тебя что на ланч?

– Это зависит от того, в какой стране я нахожусь. Но пью я вещи покрепче газировки.

– Ну, значит, ты тоже не изменилась.

Он по-прежнему не смотрит на меня больше секунды кряду. Но меня это не смущает. В его присутствии даже одна секунда кажется вечностью.

– Смотрю, малышка, ты получила мой рождественский подарок, – говорю я, обращаясь к Патти.

Я имею в виду свитерок, который на ней надет.

– Спасибо, подарок сел на нее как влитой. И мой на меня тоже.

Винтажная футболка с эмблемой Дня святого Патрика, или Патти, как его ласково именуют ирландцы, надетая Томом, по всей вероятности, исключительно из вежливости, трещит на нем по всем швам. Если бы она была человеком, это был бы изможденный призрак, на последнем издыхании умоляющий: «Пожалуйста, спасите меня». Прямо-таки зрелище мечты.

Безумной, горячечной мечты, в какой совершенно невозможно никому признаться.

– Я знала, что ты не постесняешься надеть футболку с Патти.

Я нашла эту футболку на барахолке в Белфасте и в это мгновение вновь обрела Тома.

К тому времени я не разговаривала с ним уже года, наверное, два, но мгновенно ощутила прилив радости. Это был идеальный подарок. Я отправила посылку со свитерком и футболкой авиапочтой, написав в графе «получатель»: «Томас и Патрисия Валеска», и долго веселилась, пока до меня не дошло, что, скорее всего, получать ее пойдет его подружка. Про Меган я забыла напрочь. Я не сообразила сунуть для нее даже самого завалящего брелочка.

Бросаю взгляд на безымянный палец Тома. Кольца на нем по-прежнему нет. Слава тебе господи! Но забывать про существование Меган все равно не стоит. И я тут же подаю свою следующую реплику: