Мои 99 процентов - страница 15

– Значит, футболки, которые хорошо себя ведут при жизни, могут после смерти попасть в рай.

Я ухмыляюсь при виде выражения, которое мелькает на его лице: оно смятенное, удивленное, неодобрительное и польщенное одновременно. Глаз не оторвать!

– Ты так и не вышла из подросткового возраста. Все такая же зараза. – Неодобрительно поджав губы, он смотрит на часы.

– А ты – все такой же горячий дедуля, – жму я на старую кнопку, и он бросает в мою сторону раздраженный взгляд. – Ну, что интересненького произошло в твоей жизни за последнее время?

– Я бы попросил тебя уточнить, что ты имеешь в виду под «интересненьким», но не уверен, что хочу знать ответ. – Том удрученно вздыхает и принимается ковырять носком ботинка рассохшиеся ступени. – Так ты хочешь, чтобы я взялся за ремонт, или будешь и дальше умничать?

– Да, будь так добр. Ну, папочка у нас вечно серьезный, но нам-то с тобой никто не может запретить валять дурака, правда, Патти? – Я легонько подбрасываю собачонку, как ребенка. Глаза у нее молочно-голубые. – У меня просто в голове не укладывается, как сильно она постарела.

– Время обычно оказывает именно такой эффект, – сухо замечает Том, но смягчается, когда я вскидываю на него глаза. – Ей сейчас тринадцать. А кажется, что ты только вчера придумывала для нее имя. – Он опускается на верхнюю ступеньку и устремляет взгляд в сторону улицы. – Почему ты в первый раз проехала мимо?

Я все еще одним глазом поглядываю на островок темноты позади него. Наверняка оттуда вот-вот вынырнет Меган. Так долго мы с Томом наедине не оставались еще ни разу. Мне совершенно необходимо спасительное появление Джейми.

Я до сих пор не пришла к окончательному выводу, какие у Тома волосы: цвета карамели или цвета шоколада. И то и другое вкуснятина. А текстурой они напоминают женский роман, который упал в ванну, а потом высох: сексуально волнистые и растрепанные, местами загибающиеся в разные стороны. Мне очень хочется запустить в них руку и осторожно сжать ее в кулак.

А эти мышцы? Меня бросает в пот.

– Ты до чертиков меня напугал. Я думала, это… – Я прикусываю язык и принимаюсь качать Патти на согнутой коленке. – Господи, какая же она милашка!

– Ты думала, это кто?

Его хрипловатый голос становится еще ниже, и под ложечкой у меня начинает еще сильнее сосать от страха. Большие мужчины могут быть так небрежно безжалостны.

Достаточно взглянуть на размер этих ботинок. На эти кулаки. Он с легкостью мог бы убить человека. Но потом я накладываю поверх его взрослого силуэта восьмилетнего мальчика и вспоминаю Валеску – и выдыхаю.

– Один придурок, которого я выставила из бара. Серьезно, Том, меня чуть инфаркт не хва…

Вот черт! Теперь его взгляд прикован к моей груди.

– Не смей! – приказываю я твердо, и он, сгорбившись, принимается ковырять пальцем носок своего ботинка.

Он знает правила. Квохтать надо мной запрещено.

– Я имею полное право беспокоиться, сколько мне хочется, Принцесса, – бурчит он, уставившись себе под ноги. – И ты не можешь мне это запретить.

– Меня никто больше не зовет Принцессой. Ну какая из меня принцесса?

Я опускаю Патти на траву. Том быстрым взглядом окидывает меня с ног до головы и отводит глаза. Ответ на этот вопрос надежно скрыт в его черепной коробке и в том, как ползет кверху уголок его губ.

Меня вдруг охватывает нестерпимое желание вытянуть из него этот ответ. Даже если ради этого придется вцепиться в него мертвой хваткой и давить что есть сил.