Мои аллюзии - страница 13

Когда такси прибывает в конечную точку, начинает идти дождь. Закон подлости работает без выходных и проволочек. Матерю не только себя, но и всё на свете. Под нависшими облаками окружающая индустриальная местность становится ещё более мрачной и неприветливой. Вообще ненавижу облака. Особенно ненавижу читать описание облаков в книгах. В конце концов, верно подмечено, что по-настоящему значимым элементом изображаемой действительности облака были только в истории про Ноя с его ковчегом.

Бетон, лужи… Зонта нет, приходится бежать и мокнуть. Капли – холодные предатели, буквально вредители, портят макияж, утяжеляют не только волосы, а ещё и без того тяжёлый момент.

Всё новое приводит меня в особенное чувство неуверенности, от которого становлюсь неуклюжей – приходится пару раз споткнуться на ровном месте и ткнуться не в тот угол здания, прежде чем сообразить, где всё-таки располагается вход, и увидеть ту самую заветную дверь, о которой ранее рассказывал Чарли. Даже думать не хочу о том, в каком ужасном виде сейчас предстану перед публикой.

Тяну дверь и не могу открыть её одной рукой. Тяжеленная. Делаю усилие двумя руками, мну бумаги, и всё же… С трудом, кое-как протискиваюсь в помещение, которое не могу сразу рассмотреть, поскольку мокрые пряди ложатся на лицо и закрывают обзор, добавляя особенной "прелести" дискомфорту, происходящему от затёкшей под линзы туши. Дёргаюсь, пугаясь громкого хлопка непосильной двери, громыхнувшей за моей спиной с силой атомной бомбы. "Прелестно". Не знаю, где оказалась, но тут жарко. Чувствую на своей коже запах дождя, капли которого стряхиваю с документов. Обмахиваюсь бумагой, добавляя воздуха к ветру свободы в намокших волосах.

– Удача всегда была на нашей стороне. – Излишне серьёзно произносит голос.

– Это стёб?

Внутри у меня щёлкает, словно дёрнули рубильник, и становится настолько больно, что из груди вырывается стон. Это судорога сердца. Прикладываю руку к солнечному сплетению и заставляю себя дышать медленнее. Вдруг делается очень страшно. Никогда прежде не испытывала ничего подобного. Стою с минуту в попытке понять, не случился ли у меня сердечный приступ. Инфаркт? Кажется… Нет. Не знаю, как объяснить это болезненное движение внутри (что-то странное), но я всё ещё жива. Диафрагма сжимается. Всё ещё не по себе, хотя и становиться полегче, а спустя секунду даже кайфово – мазохизм чистой воды.

Потираю веки с тающей надеждой, не размазать стрелки. Когда резь в глазах становится не такой мучительной, заставляю себя открыть глаза пошире. Оказывается, всё это время я стояла на входе в грандиозное по своим масштабам помещение промышленного типа. Ерошу мокрые волосы в попытке вернуть им хоть какой-то объём, продолжаю махать документами, стряхивая воду с них, словно бы это поможет предать им прежний вид. Нет. Не поможет.

Осматриваюсь. Глазею на потолок и не пытаюсь скрыть своих сомнений и двойственных чувств: не знаю, удручает меня это местечко или в большей степени всё же вдохновляет.

Тут пахнет сигаретным дымом, чем-то кислым, гуталиновым московским метро, как ни странно, и пластмассой. Пространство огромное и могло бы быть очень светлым, если бы по периметру под сводчатой крышей располагались не эти грязные стёкла старинных решётчатых окон. Здание – старая фабрика или нечто вроде, явно бывшее в промышленном использовании. Размеры колоссальные. Много бетона, кирпича. Колонны. Винтовая лестница. Скорее всего, в своё время тут было не скромное фабричное производство, а располагался полноценный завод. Жаль, от былого величия, мало что осталось. Выглядит весьма уныло, но перспективы всё же просматриваются. Хмыкаю в голос, морщу нос. Продолжаю зрительную экскурсию. В самом центре помещения (там где потолок повыше) стоит большая сцена с фермой, рядом много разных ящиков, аппаратуры, лестниц, проводов, световых приборов. Это трудно назвать студией. Со ссылкой на слова Чарли я себе всё совершенно иначе представляла. Вообще, тут беспорядок, грязь и запустение. Люди тут явно пьют. И пьют много, об этом откровенно говорит большая барная стойка с мини-кухней, к ней-то и направляюсь первым делом.