Мои аллюзии - страница 30

На одном энтузиазме далеко не уедешь. Как бы прискорбно это не звучало, но человеку нужен человек. В итоге, не найдя ни одного человека, который хотя бы сделал вид, что ему интересны мои мысли и понятны помыслы, я скатилась к усталости, провоцирующей тотальное безразличие ко всему окружающему. Опять. Меня обнимает чувство пустоты. И в этих объятиях становится понятным, что дело даже не в людях и не в том, кто они и какие, дело не в языке или стране, вся соль во мне, и я – та самая рана, которая смиренно принимает всю соль себя. Весь мой мир, то, каким его вижу и чувствую, весь он во мне. Только во мне, и нечего выставлять его на показ, всё равно никто на такое сейчас не смотрит. И вообще пора бы прекращать считать своей виной, что другие постоянно видят во мне кого-то, совсем не совпадающего со мной настоящей. По факту – я транслирую негатив и не вписываюсь в современную концепцию "Жизнь – это удовольствие". Оставляю эту нежизнеспособную и крайне дорогую ложь инстаграмным декорациям и новомодным коучам. Каждому своё, в конце концов.

Когда почти подхожу к кабинету Рейнольда, высокая девушка, очень стройная девушка в белом обтягивающем платье, без церемоний тормозит меня словами:

– К нему нельзя. Он на переговорах. – Понимаю, что переговоры не могут длиться вечность, при этом спешить мне некуда от слова совсем, так что решаюсь ждать.

То, что меня тут никто не помнит и не знает, вызывает улыбку, хотя я по сути – первопричина и создатель того, над чем тут все работают сутками напролёт. Действительно, забавно.

Прохожу за прозрачную перегородку и сажусь за стеклянный стол, на котором лежит кипа разнообразных журналов и буклетов. Бросаю взгляд к соседнему столу, аккумулирующему возле себя компанию из трёх девиц в коротких узких юбках. Трудно разобрать, о чём они сплетничают, потому что говорят слишком быстро и на английском, к тому же постоянно посмеиваются и шепчутся с уха на ухо. На их фоне я резко резонирую в своём прикиде и молчании. Умело не обращаю на них никакого внимания и игнорирую, пролистывая страницы первого попавшего журнала, прокручиваю кольца на пальцах, делаю погромче The Red – Chevelle в наушнике. Сама не понимаю от чего, но во мне волнами нарастает напряжение. Бесит.

– Смотрите! – Вдруг отчётливо и довольно громко проговаривает одна из девушек. Так реагировать можно исключительно на явление Христа народу; становится интересно, поднимаю глаза и вижу, как по коридору проходит субъект не совсем здоровой одержимости женщин. Эймс. Зрение, конечно, может подводить, но это точно он, узнаю по движению плеч и нахальной походке.

Девушка в белом пытается остановить "Миссию", отчаянно преграждает путь, но он отодвигает её в сторонку левой рукой и заходит в офис Рея, как к себе домой. Хлопает дверью перед носом у девицы, которая ещё не успела отойти от шока второго пришествия.

Врубаю Forty Foot Echo – Multiply.

– Слышала: сейчас он с Мирандой. Везёт же…

– Чего он тут вообще делает? Контракт же давно закончился. – Сплетницы заметно оживляются.

– Что-то новое затевает?

Кокетки начинают прихорашиваться, поправляют волосы и бюст. Заставляю себя по-прежнему не смотреть на них, как бы вчитываясь в буклеты. Нервозность сменяется беспокойством. При мысли быть увиденной, становится неуютно. Он из тех животных, которые кидаются на всякого прохожего. Лучше избегать зверя. Оборачиваюсь, чтобы присмотреть себе укромное местечко за глухой стеной, но там стоит лишь огромная кадка с искусственным растением, и нет мебели, чтобы присесть.