Мои аллюзии - страница 37

– Это результат труда моего диссоциативного расстройства идентичности. Так что трудно ответить однозначно. – Поражаюсь тому, что смогла выдать такое на английском. Молча выгибает бровь и внимательно изучает меня, вынуждает снова отвернуться; могла бы, но не хочу выдерживать его взгляд.

– Хм. Значит могу многое разглядеть в тебе? – Звучит не как вопрос. Едва ли во мне есть нечто годящееся для разглядывания. Мне нечем его поразить или восхитить, так что парень ошибается. Пристукиваю пальцами в такт и выдаю фразу:

– Welcome to the inner workings of my mind. So dark and foul I can't disguise. (Добро пожаловать в мой внутренний мир. Такой темный и отвратительный, что я не могу его скрыть.). – Цитирую слова из песни Hurricane – MS MR, и мой оппонент смотрит на меня так, словно ему известен источник цитаты. Между бровей у него появляется небольшая складка, голова чуть наклоняется влево. Ещё и этот его фирменный сексуальный прищур. Надо срочно уводить тему. – И как так вышло? Я ведь рукопись зашвырнула в помойку. – В этот момент вспоминаю, что мне советовали не то чтобы не говорить с ним, а и вовсе рта не открывать, а я решилась задать вопрос, серьёзно? Замираю с куском булочки во рту и комком недосказанных слов в горле, пугаюсь самой себя.

Молчит, шарит по мне глазами.

– Ну, ты тогда так посмотрела… – Обращает ко моему лицу свои серые глаза. Смотрит, не отворачиваясь и не избегая. Принимаю вызов. Смотрим друг в друга. Глаза в глаза. Думает с секунду, прищуриваясь. Замираю. – У тебя глаза такие… Зеркала. И вовсе не кривые. В них видно всё без искажений. По-настоящему. Ты из тех, кто способен говорить взглядом. Вот только мне пока никак не разобрать, о чём ты вообще.

– Разница языковых культур. – Ему не забавно.

– Вроде того. А ещё… в отличие от других, ты не интересуешься, кто такой я, словно бы и так знаешь обо мне всё наверняка. Но при этом ты безмолвно спрашиваешь у меня, кто ты такая. Не знаю, стану ли зеркалом для тебя, но ты довольно нагло и без церемоний заглядываешь в меня. А в тот день и вовсе посмотрела так… Короче, не знаю, как объяснить проще: у меня вот тут, – Показывает стаканчиком кофе в район солнечного сплетения, – опять бам.

– Бам? – Что за..? И почему "опять"?

– Ага. Бам. Касание без телесного прикосновения. Вот и полез в помойку за твоим, как оказалось, автопортретом… Прочитал. – Почему "автопортретом"?

Странно, но очень хочется сделать что-то такое, чтобы этот парень наконец-то улыбнулся, ну хотя бы самую малость. Он вообще умеет улыбаться?

Словно бы услышав мою мысль, отрицательно машет головой и отворачивается к воде. Намагничивает пространство вокруг себя. Что-то есть в нём такое… метафизическое и высокопарное, с налётом таинственности и мрачности. Задумчивый и очень внимательный, но при этом грустный взгляд серых глаз, прячет многое внутри него. И вместо зеркал у него металлические щиты.

Небрежные пшеничные волосы непослушной прядью падают на красивый высокий лоб. Небольшой треугольник светлой щетины под пухлой нижней чётко-очерченной губой, смотрится очень классно, дерзко. Врубель мог бы с лёгкостью написать с него демона, и картина бы имела куда более ошеломляющий успех. Более того, большинство классиков и современных авторов, могли бы взять его образ в качестве основы для создания опасного неоднозначного героя – антагониста, скорее всего. Он бы стал любимчиком у читателей, особенно женской половины, конечно. Какой же он свободный, пожалуй даже слишком дикий, и мне грустно от осознания его излишней самодостаточности. Это сильный, независимый, талантливый и бесконечно эгоистичный индивид. В нём столько всего, что даже Л. Бурбо не справилась бы с определением. Применяя свою авторскую терминологию, решаю классифицировать его "негодяем". Его безразличие и холодность действуют отталкивающе. И всё же так хочется произвести на него впечатление, понравится ему. Приблизиться (не в буквальном смысле слова).