На уроках физкультуры в теплое время учитель частенько отправлял нас бегать так называемый кросс, чтобы в это время заниматься какими то своими делами. У учителя были роскошные черные усы, маленькое твердое пузико и волосатая грудь, выглядывающая из под вечно расстегнутой синей спортивной формы с белыми полосками а ля «Адидас».
Мы должны были перейти речку по узкому деревянному мостику, чтобы мимо сараев и клетушек с курицами вскарабкаться по крутому склону до дороги, прорезавшей гору примерно посередине, затем по этой горе пробежаться до другого конца города и потом по шоссе вдоль реки прибежать обратно в школу. Весь кросс занимал примерно 40–45 минут, и я всегда прибегал первым, отчасти из за большого роста и длинных ног. Я втайне был горд собой и ощущал себя чемпионом, и мне нравился этот кросс, но большинство школьников его ненавидело, и даже существовал хитроумный способ сократить дистанцию. Поднявшись до горной дороги, надо было для вида немного пробежаться по ней, потом по узкой крутой тропинке напрямую спуститься до реки, вброд перейти ее по камням и тихонечко дожидаться на тенистом берегу настоящих бегунов, чтобы на финишной прямой присоединиться к ним. Тропинка эта заросла густым кустарником, в основном шиповником, и наш физрук не мог ничего углядеть из школьного двора, хотя и знал об этой лазейке. Он периодически грозился выставить двойки в четверти псевдо-бегунам и даже в дальнейшем раздобыл полевой бинокль для обнаружения нарушителей.
Из нашего класса никто не осмеливался на такую авантюру, это была прерогатива смелых и авантюрных ребят из числа старшеклассников. Но Арам, конечно же, был постоянным пользователем сокращенного варианта кросса, и как то раз, уже почти рядом со школой, он выбежал из укрытия на дорогу впереди меня, явно намереваясь прибежать первым.
Я разогнался изо всех сил, чтобы обогнать его. Возможно, я бы не решился на такое, если бы не был в состоянии разгоряченной эйфории от бега. Но тогда я всерьез разозлился и, когда поравнялся с Арамом и начал уже его обгонять, а он схватил меня за майку, то ударил его по руке и вырвался вперед.
После физкультуры был последний урок по английскому, на котором Арам обычно не задерживался, но в этот день сделал исключение, и на протяжении всего занятия я ощущал на затылке тяжелый взгляд, не сулящий ничего хорошего.
Я вышел из школы и зашагал по асфальту, покрытому большими, слегка желтоватыми листьями, по направлению к лестнице в середине школьного двора, ведущей наверх, стараясь не смотреть по сторонам, когда услышал свист.
– Пошли за школу, длинный, – деловито сказал Арам, подойдя ко мне откуда то сбоку и закатывая рукава полосатой рубашки, которую, похоже, никогда не снимал с себя.
– Не а, не пойду. Зачем? – я упирался, пытаясь предотвратить неминуемую расправу.
Арам посмотрел назад, прикинул расстояние до заднего двора и, видимо, решив, что тащить меня туда будет затруднительно, перешел к блиц варианту.
– Ты зачем меня по руке ударил?
– Я нечаянно.
В левом глазу у меня зажглись разноцветные огоньки, затем стало очень больно.
– За нечаянно бьют отчаянно! – откуда то издалека закричал Арам.
Я выронил портфель и сквозь слезы увидел, что он уже вскарабкался на каменный парапет и оттуда строил мне плаксивые рожицы:
– Ну давай, длинный, поплачь! Беги, мамочке жалуйся!
Я оглянулся вокруг в поисках подходящего камня и нашел такой. Продолжая плакать, я зашвырнул им в Арама, стараясь не то чтобы попасть в него, а просто желая прогнать, как какую то собаку. Конечно, не попал.
