– Надо же, не знала…
– Еще б ты знала! Сама не так давно услышала: мать перед смертью рассказала… А Серафим-то, когда его в миру Прохором звали, это когда он еще не святой был, торговал в лавке брата. Но не понравилось ему это дело, и он ушел в монахи. Так?
– Ну, так, – согласилась я. – И из этого у тебя следует, что святой Серафим – покровитель торговли?
– Конечно, торговля у них хорошо шла.
– Как у тебя все в кучу намешано… Том, давай в другой раз поговорим на эту тему. Двенадцать ночи… Если веришь, что батюшка Серафим тебе поможет, так и молись ему… А вообще я очень рада, что ты к Богу пришла.
– Это тебе не книжечки писать. Поишачь «челноком» три года, хоть в кого поверишь!
Да, к сожалению, «челночество» повлияло на Тому: тон разговора стал каким-то вульгарным и развязным, этого раньше за ней не замечалось; к тому же была она, кажется, выпивши.
– Если «хоть в кого», то Серафиму не дерзай молиться, а то возьмет и вразумит тебя каким-нибудь новым испытанием. Сначала определись, в кого веришь, – с раздражением ответила я.
– Да ладно, Натаха, не кипятись. В Бога верю… И ты у меня одна такая. Я подумала, чё в воздух-то слова бросать, надо в Дивеево смотаться. Там уж с толком и помолиться.
– Воздух, Том, везде один. А так, дело хорошее… смотайся.
– С тобой хочу, я сама там запутаюсь.
– Нет, Том, – отрезала я. – Мотаться у меня нет времени. Именно сегодня подписала договор на книгу о преподобном Серафиме.
– Да ты что!.. – ахнула Тамара. – Чудеса! А ты уже была там?
– Не была. И нет времени побывать. Сорок пять дней дали на книгу – тикает с завтрашнего дня.
– Как же писать, если не была в Дивеево? Придумывать будешь? Враки ведь получатся, – язвительно сказала Тома.
У меня не было ни сил, ни желания спорить с ней, что это не совсем так, даже совсем не так… Тамара не сдавалась, пристала ко мне как банный лист: поедем и поедем. В конце концов, я «сломалась», подумав, а вдруг через нее преподобный старец и меня к себе призывает. Конечно, молитва ко святому на всяком месте хороша, но все же около раки с его мощами особенно живо чувствуется невидимое присутствие и присущая ему благодатная сила Божия[3].
В шесть утра к моему подъезду подкатил джип, за рулем была Томина приятельница Валя, которая, воспользовавшись остановкой, стала искать, какую кассету послушать в дороге и поставила Высоцкого.
Вы мне не поверите и просто не поймете —
В космосе страшней, чем даже в тартарском аду.
По пространству времени мы прем на звездолете.
Как с горы на собственном заду.
Я поморщилась.
– Не нравится Владимир Семенович? – удивилась Валя.
– Смотря по обстоятельствам. Тишины хочется…
– Ну, сказанула… я усну в тишине! Садись на переднее, тоже меня веселить будешь! Томка сказала, что ты такая начитанная-начитанная.
Мы тронулись в неведомый путь. Мои дамы, прицениваясь к проезжавшим мимо редким еще иномарками, с восторгом обсуждали недавнюю покупку Вали – этот самый вожделенный джип, на котором мы ехали. Она заработала его тоже челночными рейсами, но в Китай. Томе, как мне показалось, было завидно. Ей тоже хотелось и джип, и квартиру попросторнее… У Вали характер был пожестче, и желание ее было на порядок выше – открыть свой бизнес.
Пока выезжали из Москвы, я молчала. И хотела молчать всю дорогу. Но как только мы пересекли кольцевую, мои попутчицы заговорили о цели своего путешествия. Дамы, как оказалось, не собирались задерживаться в Дивееве. К ночи им надо было «непременно» вернуться в Москву – «какие там всенощные»! Они были решительно настроены на чудо, а поездку в монастырь воспринимали как магический акт: приедут, поставят «куда ты нам скажешь по самой большой свече», закажут «обедню за здравие», «поцелуют мощи» и «покровитель торговли» непременно устроит так, как им надо. Вот тут пришлось заговорить. Я постаралась втолковать им, что это совершенно неправильный подход к святыне – потребительский: выбралась вот к тебе, чудотворец, деньги привезла, а ты нам – чудо сотвори.
