Мои невероятные друзья – птицы - страница 22

Сам не заметив как, но, познакомившись с первыми певчими посетительницами моего сада, сделав пробные, честно говоря, не очень впечатляющие фотографии, я начал записывать истории, которые постоянно сопровождали вдруг случавшиеся встречи с неведомыми мне пичугами. По образованию я инженер, то есть естественник, и с удивлением обнаружил, что тексты, выходящие из-под моего пера, имеют очевидный романтический уклон. Однако в силу профессиональной привычки хотелось не только праздно созерцать, но и поисследовать тему. А что для технаря может быть интереснее процесса производства и воспроизводства, в моём случае это строительство птичьих домиков-гнёзд и взросление юных пернатых?

Мои «домашние» коноплянки, зачинатели домового строительства на территории дачи, облюбовали непроглядные заросли барбариса. Во второй половине лета полновластным владельцем садового провода стал самец коноплянки, здесь он обычно сидел, когда я приезжал в сад. Несмотря на установившиеся дружеские отношения, каждое моё появление он сначала встречал насторожённо. Учёные утверждают, что мимических мышц у птиц нет, но поза, интонации, взгляд определённо выражали неудовольствие реполова. На ворчание самца на провод взлетала самочка, осуждала меня солидарно, но скоро слетала вниз. Некогда ей со мной выяснять отношения, надо спешить в гнездо, к птенчикам. В лобовую не шла, «огородами» пробиралась, чтоб никто ничего не заметил. Забыла, что я давно раскусил их простодушную хитрость.

Справедливости ради надо сказать, что я особо и не искал их пристанище, самец прокололся сам, на моих глазах неосторожно выскочив из кустов. Внутри колючего убежища невысоко над землёй спряталось небольшое гнёздышко, словно волшебный якорь, державшее около моего сада многочисленную стаю коноплянок.

Коноплянки питаются в основном растительной пищей и реже, чем насекомоядные птицы, кормят свои выводки. Нужно время, чтобы набрать семена и подождать, когда они пройдут первичную обработку в птичьем зобу.

«Тройняшки» в гнезде коноплянок

Выждав, когда очередная птаха, покормив потомство, вылетела из барбарисового убежища, я заглянул в гнездо, которое мне показалось чистеньким и уютным. Лоток заботливо выстлан толстым слоем мягкого пуха. На белой подстилке лежали два существа с огромными глазами (показалось, что это типичные гуманоиды) и одно голубоватое «космическое» яичко. Это всё, на что хватило последних августовских птичьих силёнок. Обычная норма – ближе к шести. На отдельных участках юного тела росли неряшливые пучки сероватого пуха. Вели себя гости родимой планеты вполне по-земному: на мой лёгкий свист с готовностью раскрывали жёлтые прожорливые клювики, думая, что это мамочка принесла вкусненькие семена одуванчика или сурепки. Они ещё не научились различать свист фотографа и призывный зов настоящих кормильцев, но совсем скоро при малейшей опасности будут затаиваться, изображая совершенно неживых гуманоидов.

Я долго не решался посетить колючее убежище молодых реполовов, а когда через несколько дней заглянул, чтобы рассмотреть гнездо, в зарослях встретил слётка, которого сначала не заметил, но он сам выдал себя, когда, испугавшись моей руки, перескочил внутри куста с одной веточки на другую и скрылся в неизвестном направлении. Фотосъёмка не состоялась.

Опушённые «гуманоиды»

Но эта неприятность только раззадорила, в моей голове возникла задача – сделать фотолетопись взросления птичьего выводка. Впоследствии выяснилось, что коноплянки и варакушки, первенцы начавшей складываться у меня фотоколлекции пернатых, не бросили меня, а селились в кустах моего сада на протяжении многих лет, чем и способствовали составлению задуманной фотолетописи. В разные годы я с великой осторожностью снял несколько гнёзд коноплянок с птенцами разного возраста. Первые два снимка птенцов удалось получить в августе, гнездо было построено среди веточек крупной шаровидной туи. Фотографии сделаны с интервалом в три дня. На первой птенцы ни в какую не хотели сознаваться, что они самые настоящие коноплянки, спрятали клювики среди начавших покрываться пухом тел своих братцев, затаили дыхание. На втором фото крылья малышек уже обрели стержни будущих маховых перьев. И поглядывали они на фотографа через щель приоткрытого века с заметным подозрением. Взросленькие. Инстинкт затаивания в обоих случаях работал безотказно. Сколько я ни посвистывал, ни уговаривал ласково, – мол, ваша мама пришла, молочка принесла – никто не пошевелился, ротик не расхлебенил.