Мои невероятные друзья – птицы - страница 4

Вечером я, конечно, узнал их имя. Зеленушки. Птички распространены широко. На севере – перелётные, на юге, в том числе и у нас, – кочующие. Зовут их ещё лесным кенарем. Гнездятся на опушке леса или в садах, гнездо вьют на приличной высоте – от двух до четырёх метров. Мой сад вполне подходил для того, чтобы в нём обосноваться: и яблони высокие, и, самое заманчивое, туи рослые и густые. Привязанность к привычным для обитания местам (в науке это называется филопатрия) у них выражена слабо, так что клюнуть на мои туи вполне могли. Именно в таких густых хвойниках они и размножаются. Жаль, что сад невелик, забегая вперёд, скажу, что больше я их в саду не увидел. Да и коноплянки активно намекали на то, что наличествующая жилплощадь не резиновая.

Зеленушки

Самочка-коноплянка около калитки тоже бегала с травинками и пушинками в клюве и уносила свои стройматериалы в кустарниковую кучу. А я планировал сжечь этот прошлогодний хворост. Гнездо не достроено, яичек, тем более, в нём нет. Большого урона коноплянкам я бы не принёс – построили бы новое гнездо, это часто случается. Но получилось бы совсем негостеприимно. Птички-то доверились мне, не подозревая подвоха. Пришлось перенести уборку кучи на июнь, когда птенцы покинут гнездо.

На обратном пути к железной дороге я решил проведать широкую и густую лесополосу, составленную из клёна и тополя, где надеялся встретить какую-никакую пичужку. Подойдя к посадке, с удивлением увидел сугроб высотой не менее двух метров, следствие длинной, надоевшей нескончаемыми снегопадами зимы, набравшей не только рекордное количество осадков, но и несчётное чередование оттепелей и заморозков, отчего снег слежался так, что наст держал человека не хуже асфальта.

Ошарашенный, я шёл по снежному валу, накопленному лесополосой за эту необыкновенную зиму, запросто мог рукой достать до гнезда сороки и гнал перед собой стаю птиц, как мне показалось, с красными грудками, но не коноплянок. Коноплянки посубтильнее, лётный почерк у них особенный, порхающий, легко отличимый. Да и, как я недавно убедился, реполовы уже завязали со стайным зимним сосуществованием – разбились на пары, предавались любви и строительству. Это было самое настоящее зимне-весеннее чудо. Снег очевидно здорово сел. Я даже представить не мог, каким же был сугроб в разгаре зимы. В безлистном лесу птицы хоть и пытались спрятаться в переплетении веток, но внимательному взору нет-нет да и открывались их простенькие убежища, а место следующей после перелёта посадки было видно издали. В стайке получилось заснять овсянку, щегла, но основными моделями стали зяблики.

Зяблик из лесополосы

Птицы никак не подпускали меня на хорошее расстояние, фотографировались издали, в гуще кустов. Я даже взмолился всевышнему, чтобы он посодействовал моей фотоохоте. Вскоре нашёлся один красногрудый красавец, который никак не хотел покидать любимое дерево. Долго, мне показалось, что полчаса, он позировал, пел весенние песни. Я и поснимал вволю: на веточках, на снегу, чего мне очень хотелось (зяблики на снегу!), и записал на диктофон его соло; получил все возможные удовольствия.

В конце я понял причину нашего затянувшегося рандеву: на дереве зяблик отыскал что-то вкусненькое и не торопился покидать трапезную. Скорее всего, он наткнулся на прошлогодний клад семечек, который собрал заботливый поползень на соседнем поле подсолнечников, а за зиму никто из птиц тайник не нашёл.