Мои странные мысли - страница 13

Оба грабителя удалялись. Мевлют понял, что это были отец с сыном. Он подумал о том, что никогда бы не смог со своим собственным отцом вот так запросто заниматься грабежом. Он тихонько спустился с лестницы, свернул в одну из улиц, поднимавшихся в сторону спуска Казанджи. Вокруг царило безмолвие, не было ни души. Что он скажет дома Райихе? Сможет ли он скрыть от всех то, что с ним произошло?

Ему подумалось, что ограбление было плодом его фантазии. Он ничего не скажет Райихе, ведь его никто не грабил. На несколько секунд он поверил было в это, и горечь обиды стихла. Он позвенел колокольчиком.

«Буза!» – хотел было привычно крикнуть он и тут же почувствовал, что не сможет издать ни звука.

Впервые за двадцать пять лет Мевлют возвращался домой с полными бидонами, не выкрикивая свое обычное «Буза!».

Как только он вошел в свою однокомнатную квартирку, то по царившей внутри тишине понял – обе его дочки-школьницы уже давно спят.

Райиха сидела на краю постели, рукодельничала, краем глаза глядя в телевизор с выключенным звуком, и ждала Мевлюта.

– Все, я больше не торгую бузой, – сказал Мевлют.

– С чего это? – удивилась Райиха.

– Я бросил торговлю бузой, говорю тебе.

– Ферхат работает инспектором по электроснабжению и много зарабатывает, – сказала Райиха. – Позвони ему, пусть найдет тебе работу.

– Умру, но Ферхату не позвоню, – сказал Мевлют.

Теперь, чтобы понять, почему Мевлют принял именно такое решение, почему был так привязан к Райихе и почему боялся собак, мы вернемся в его детство. Мевлют появился на свет в 1957 году в деревне Дженнет-Пынар под городком Бейшехир провинции Конья и до двенадцати лет из своей деревни никуда не выезжал. Окончив с отличием начальную школу, он думал, что отправится продолжать учебу и работу к отцу в Стамбул, но отец не пожелал видеть его у себя, и до осени 1968 года Мевлют прожил в деревне, устроившись пастухом. До конца дней своих предстояло Мевлюту задаваться вопросом, почему его отец принял подобное решение. Его друзья, двоюродные братья Сулейман с Коркутом, в Стамбул уехали, а Мевлют остался один, отчего очень страдал. Он пас у холма небольшую отару – голов на восемь – десять. Каждый день его проходил в созерцании бесцветного озера вдали, автобусов и грузовиков, проносившихся по шоссе, птиц да тополей.

Иногда он прислушивался к шороху тополиных листьев, и ему казалось, что деревья пытаются ему что-то сказать. Бывало, деревья показывали Мевлюту потемневшие на солнце листья, а бывало – пожелтевшие. Внезапно задувал легкий ветерок, и картина смешивалась: потемневшие листья светились желтым, пожелтевшие мелькали темно-изумрудными краями.

Главным его развлечением было собирать сухие ветки, складывать их в кучу, а затем разводить костер. Когда ветки занимались пламенем, его пес Камиль принимался радостно носиться вокруг костра. Мевлют садился и протягивал к огню руки, пес тоже садился поодаль и, замерев, долго смотрел на огонь.

Все собаки в деревне узнавали Мевлюта, и даже если самой темной и тихой ночью он выходил за окраину, ни одна из них не лаяла ему вслед. Мевлют из-за этого чувствовал себя частью деревни. Деревенские собаки лаяли только на чужаков. Если собака набрасывалась на кого-то из деревенских, например на его двоюродного брата Сулеймана, лучшего друга Мевлюта, то тогда все говорили: «Смотри, Сулейман, ты, видно, замыслил что-то недоброе, как-то ты хитришь!»