Молчаливый голос - страница 6

– Кто здесь вместе с солёной девицей? – голос путника скрежетал, как лёд о сталь.

Инга собрала волю в кулак:

– В этих краях не принято так реагировать на шутки.

– Откуда тебе знать, что здесь принято? Выходи на улицу и собирай свою пьяную компанию. Остальные могут остаться.

Несколько безрассудных кроссвиндцев попытались оглушить иноземца, убившего ложечницу, но результатом стало лишь то, что и они пали от руки оскорблённого путника. В итоге Солёную Ингу и её труппу вытолкнули из таверны наружу. И лишь твой отец, Волэн, отправился на воздух с менестрелями. Прошёл час, иноземец вернулся.

– Тот, кто дерзнёт мне, – объявил он присутствующим, – будет висеть у входа в посёлок рядом с остальными. Тот, кто посмеет снять тела с виселицы – навлечёт на себя моё проклятие.

Убийца ушёл».

Волэн плюнул в сторону, хотя ему хотелось сделать это прямо в лицо аптекарю, а также всем, кто был в ту ночь в «Горячем быке»:

– Пойдём со мной, Андерс.

– Куда?

– Будешь искупать своё прегрешение.

Аптекарь с трудом поспевал за Волэном, превозмогающим шквал эмоций. Надсон-Нарбут двигался уверенным со стороны шагом к дереву висельников. Мыслей о видении, посетившим ветерана по прибытии, не было. Желание покончить с памятником кровавого беспорядка всецело лидировало.

– Что ты хочешь сделать?

– Мой отец не будет более пищей для воронья, довольно. Боишься навлечь на себя проклятие иноземца? Не бойся, я сниму все тела собственноручно, но ты поможешь мне их похоронить.

– Ох, до кладбища мы…

– Мы построим курганы под деревом, – перебил Андерса Волэн, остановившись. – Пусть этот обиженный путник вернётся, как обещал, и ответит за то, что огорчил меня. Только вот, мы-то знаем, что никто сюда не вернётся. А жаль.

Надсон-Нарбуту показалось на секунду, что на лице старика, обогнавшего его, проскользнула гримаса несогласия. Ветеран предпочёл это проигнорировать, пока.

– Не думал, что ты вернёшься, – пробормотал Андерс.

– Неужели? Думал, сгину на войне?

– Вотан с тобой! Я молился о здравии и твоём, и всех воинов. Волэн, ты выдвинулся к крепости Врорк, когда войска Заспиана только стягивались к Ниглертоновской заставе. Военного положения и призыва к мобилизации по Скайсдору ещё не было. Совет ярлов лишь набирал добровольцев для усиления позиционных районов, чтобы повысить готовность сдержать первый удар, если он будет. Я прекрасно понимаю, что всё из-за твоей дочери, и жены конечно. Все судачили о том, что тебе противен теперь сам Кроссвинд, как напоминание. Были те, кто говорил, что ты не оставишь память…

– Начинай копать, лучше, пока я снимаю тела.

Надсон-Нарбуту казалось, что он уже привык ко всему. Прикасаться к разлагающимся телам было… нормально. Волэн снял тело отца, потому что он снял их все, какое принадлежало отцу? Вороны постарались, не узнать никого. Надсон-Нарбут оглядел землю. Птиц, замертво падавших под дикий звук после слов мертвеца, не было: «Мне и в самом деле привиделось».

– Как?.. Как там было? – неуверенно спросил Андерс, когда они с Волэном перетаскивали тела в подготовленные секции под курган.

– На войне? Не так как себе представлял. Мой дед, отец, мать, даже мальчишки, что были постарше, рассказывали о бравых воинах из древних легенд – берсеркерах. Говорили, что они впадали в лютую ярость на поле боя, не испытывали боли, жалости, поражали врагов одного за другим в неистовом адреналиновом буйстве. Я думал, что вся злость, что копилась во мне, эмоции, не вышедшие наружу, всё это взорвётся, когда я впервые встречу врага, и я заблуждался в своих представлениях. Как и все, кто не был на войне. Дед Дикен учил меня, что война – это не только плохое: страдания, лишения, потери. Он воспевал доблесть воинов, любовь к родной земле, говорил о милости богов к смелым и безрассудным бойцам. Дед заблуждался. В войне нет и не может быть ничего хорошего ни для одной из сторон. Когда заспианские войска впервые подступили к заставе Врорк, мой отряд послали, чтобы уничтожить группу фуражиров врага. Заспианцы охотились в одном из небольших лесов на южном склоне Мидлкроуна. Нас возглавлял бравый опытный воитель, в отряд собрали две дюжины бойцов, включая меня. Настигнув группу охотящихся солдат, которые даже разведчиков не могли толково выставить, мы были обязаны убить врага. Ни о каком плене и речи быть не могло. А ведь фуражиры оказались группой из десятка крепких юнцов. В момент расправы над ними я видел только растерянные глаза, полные испуга, и лица, искажённые внутренней мольбой.