Он прижал её к себе крепко-крепко, опутал объятиями сильных рук и негой безмятежности. Жена целовала его шею, ключицы, мурлыкала: «Я люблю тебя, я твоя навсегда. И я хочу много-много детей».
Ханна забеременела весьма скоро. Волэн приобрёл дом. Его родители помогли, продали почти весь скот, больше материальной помощи было неоткуда появиться, жена Надсон-Нарбута была сиротой. В ожидании пополнения супруга занималась исключительно очагом, а Волэн охотился и помогал отцу на ферме.
– Ох, – встав с постели ранним утром Ханна схватилась одновременно за поясницу и за низ живота.
– Что случилось, душа моя?
– Всё в порядке, слегка прихватило.
– Уж не…
– Нет, мне ещё рано рожать.
Волэн со свойственным всем мужчинам волнением, возникающим в ожидании ребёнка, несмотря на отговорки жены, как можно скорее обратился за советом к родителям.
– Определённо, милый, это схватки. Тебе следует ехать за повитухой.
Кроссвинд не мог похвастать наличием знахарей и уж тем более акушерок. Кроме аптекаря Андерса Хольма за советом целителя обратиться было не к кому. Женщины посёлка рожали, в основном, под присмотром опытных родственниц и подруг, но если вдруг на горизонте предвещались сложности, необходимостью становилось отправляться за повитухой. По дороге в Фолпур вела скромное хозяйство в одиночестве старица Ингрид.
Снарядившись в путь, Волэн направился к конюшему. За два ведра репы и кусок солонины Надсон-Нарбут арендовал лошадь, запряжённую в сани.
Первый снег, медленно таявший в лучах утреннего солнца, позволял легко скользить полозьям, облегчая кобыле задачу. Одинокие сосны, наряженные в зимнее серебро, провожали готовящегося стать отцом Волэна к Голубому озеру.
Хижина Ингрид стояла на западном берегу, разумно было объехать водоём с юга или с севера, но первый путь казался слишком холмистым для саней, а второй отнимал много времени. Волэн остановил лошадь, слез со своего транспорта и принялся искать камень покрупнее.
Был найден весомый булыжник, Надсон-Нарбут бросил его на лёд. Даже трещины не пошли.
– Вот и славно, – мужчина вернулся в сани и скомандовал лошади двигаться вперёд по замёрзшей глади Голубого озера.
Успешно перебравшись на западный берег, Волэн остановил кобылу и слез в размокающий от солнца снег. Воздух и земля активно прогревались улыбающимся светилом, и Надсон-Нарбуту это было не на руку.
Повитуха скоро отворила дверь, сощурив глаза от яркого света:
– Здравствуй, молодец.
– И ты будь всегда крепка здоровьем, Ингрид. Нужна твоя помощь в Кроссвинде, моя жена вот-вот родит. У неё ребенок лежит не совсем правильно, без твоего опыта не обойтись.
– Встреча новой жизни – дело святое. Мне нужно будет собрать необходимые приспособления, обожди малость.
Волэн несказанно нервничал. Его уже успели напугать кроссвиндские женщины о возможных осложнениях в ситуации Ханны. Руки подрагивали, и не только они. Ингрид собиралась очень неспешно. Будущий отец изводился с каждой секундой, подогревающей рост внутреннего напряжения. Надсон-Нарбут нервно постучал в дверь, в попытке ускорить немолодую повитуху.
– Не шуми, – раздался её возглас. – Уже иду.
Ингрид надела громоздкую фуфайку и валенки, в руках держала целый мешок своих инструментов. Тихонько ступая по всё сильнее размокающему снегу, повитуха добралась до транспорта и неуклюже плюхнулась в сани.
– Но! – скомандовал Волэн и, развернув кобылу, пустил её мчаться через озеро.
