– Ханна жива? – в глазах матери Волэн прочитал ответ. Он оцепенел, сердце пронзили ледяные осколки. Холод разливался по венам, гася душевный огонь.
Звуки исчезли, картинка в глазах застыла морозным стеклом. Мерзкие трещины беззвучно расходились во все стороны, рваными кусками рушился мир. Умирало пространство и время, только колючая тьма вздымалась из бездны. Голова сильно кружилась.
На смену пустоте медленно приходили ростки золотой пшеницы. Они колосились, разрастались в бескрайнее тёплое море. С голубого ясного неба на Волэна смотрели любящие глаза. Дуновениями ласкового ветерка, несущего ароматы аниса и чёрного перца, дух Ханны прощался с ним. Навсегда.
Если бы не осознание того, что теперь он отец, Надсон-Нарбут не вернулся бы назад, он бы отправился за любимой. Только плачь родной крови требовал, чтобы сердце исцелялось и билось. Крохотная ручка обхватила палец Волэна. Астрид поднесла новорождённую внучку сыну.
Звуки, краски и запахи медленно возвращались. Мир был ранен, но выжил, как и Надсон-Нарбут.
Дочь мило вздыхала, жмурилась и причмокивала ртом. «Она голодна», – Волэн вдохнул неповторимый детский запах, взяв малышку на руки. И он тоже был голоден. Ощутил вновь проснувшийся голод до жизни.
Топот от маленьких пяточек мягким ритмом бодрана зазвучал из детской комнаты. Непоседа Бритт уже проснулась, она вбежала в кухню, где её бабушка Астрид пекла ароматный хлеб с льняными зёрнышками. Пожилая женщина тепло улыбнулась, погладила малышку по спинке и поцеловала в макушку.
– Снегу намело йо-ху-ху сколько! – звонкий детский голос довершил уют скромной семейной кухни. – Хочу скорей пойти погулять.
– Конечно, милая, только позавтракай и умойся. Я подготовила тёплую воду для тебя.
– А где папа и дед?
– Проснулись пораньше и отправились в Кроссвуд. Вернутся вечером.
– Будут охотиться? – Бритт отломила краюху свежеиспечённой булки и намазала тонким слоем масла.
– О да! – Астрид подвинула внучке миску с мёдом. – Я рассчитываю на упитанного кабана, раз уж твой отец отправился с дедом.
– Папа может показать, где тюлени зимуют, кому угодно, хоть кабану, хоть лосю, а даже и медведю! Ха! – Бритт вскочила и продемонстрировала несколько приёмов фехтования деревянной ложкой.
– Не балуйся. Ешь спокойно. Побереги силёнки для игр с детворой.
– Ну, бабуля, ты и кулёма. У меня целый мешок этих силёнок, для всего хватит.
– Будете лепить снежную бабу? – Астрид налила внучке козьего молока.
– Ещё чего! Это для детей. Я построю крепость, наделаю снежков и буду охранять своё ледяное королевство. А вот мальчишки, если захотят задобрить своего гордого ярла Бритт Надсон-Нарбут, пускай слепят пять снежных баб.
Астрид покачала головой, одновременно с гордостью и некой опаской:
– Иди умываться, снежная королева, да смотри не растай.
– Я не снежная королева! Бабушка, царица зимы – ужасно злая. Она проносится по городам и посёлкам, поражая холодом и несметной грустью сердца людей. Только чудо может растопить лёд, оставшийся глубоко внутри её жертв.
– И правда, ты не снежная королева, солнышко, ты наша благодатная весна. Вымывай кислуши, а я принесу полотенце.
Бритт в тот день построила крепость, а соседские мальчишки слепили несколько снежных баб, Волэн с отцом были впечатлены ледовым городком, сотворённым детворой. Охотники вернулись поздно. Без добычи. Плоды детских забав отвлекли от собственных промахов.
