Он сам залез в не глаженное, достал костюм и так же запихал вслед за рубашкой. Прошёл мимо неё – она посторонилась – в ванную за бритвой и зубной щёткой.
– Там, в холодильнике, рагу! – прокричал из ванной. – И салат! Ешь, пока свежий!
– У тебя кто-то появился?
Как она прошла следом – он не слышал. Поэтому вздрогнул от неожиданности.
– Нет. У меня никто не появился. Я просто ухожу от тебя.
Он смотрел ей прямо в глаза.
– Почему? – Голос её стал беззащитным и немного плаксивым.
– Потому, что я живу с тобой, а ты живёшь со своей Норвегией…
– Я с тобой живу! Я люблю тебя!
– Родная, – непроизвольно ударил он её под дых. – Мы живём с тобой уже двадцать пять лет. И из них ты любила меня максимум 2–3 года. До рождения сына. А может, и ещё меньше… Остальное время ты любила что угодно: детей наших, работу, кофе, дачу… Что угодно… Сейчас вот Норвегию… А меня… так… полюбливала на досуге…
– Кто у тебя появился? – прервала она мужа.
Он не отвёл глаз.
– Как-то… Без толку с тобой говорить… Ты помнишь, например, чем я занимаюсь?
– Материалы какие-то испытываешь… – растерянно ответила она.
– Какие-то… где-то… с кем-то… А когда мы последний раз вместе были? Помнишь? Не так, чтобы от меня отвязаться, а чтоб самой захотеть?..
– Кто у тебя появился? – вновь ухватилась она за соломинку.
– Значит, не помнишь. – Ему стало скучно и противно. Он сгрёб с полочки свою парфюмерию. – А я помню. До свадьбы это было. Да и то сейчас не уверен – искренне ли было?..
– Вов, как тебе не стыдно! – Она всё-таки беззвучно расплакалась.
– А за что, Наташа? За то, что я тебя любил, устал жить без ответа и ухожу?
– Ты тоже работаешь. – Она размазала ладошками слёзы по щекам.
– Правильно, работаю. И люблю свою работу. Но я и тебя тоже люблю! И одно другому не мешает. А ты… Я у тебя как персик на базаре. «Возми, дарагая, это бэсплатно!» – коверкая слова, протянул он. – Я не хочу быть довеском к твоим переводам. Ты и с детьми-то общаешься наскоро, когда приезжают: раз-два – и опять к компьютеру…
– Да что ты знаешь о моей работе? – уже со всхлипыванием возразила она.
– Да мне на хрен твоя такая работа не нужна! – чуть было не закричал Владимир, но сдержался. – «Работа, работа»… Отдать всю жизнь работе, наплевать на всех близких… Что-то вечное творишь, да? Нетленку? «Детские стихи норвежских авторов». Дура! – всё-таки произнёс он зло. – Ты хоть одного Маршака среди них видела? Или Чуковского? «Нетленка»… И из-за этой дребедени – вся жизнь вокруг вдребезги?! Ну, ты и… – он сдержал язык и быстро прошёл мимо неё обратно в комнату.
Затянул ремни на чемодане. Почувствовал: она здесь.
– Я пока на даче поживу, – сказал он не оборачиваясь. – За месяц, думаю, сниму что-нибудь. Ребятишки приедут – можешь им всё рассказать. Они поймут. – Выпрямился. Оглядел комнату. – Машину я забираю. Подготовишь документы на квартиру – позвони, я подпишу. – Ещё раз огляделся. – Всё. Счастливо тебе. Да вот ключи мои от квартиры… Всё. Привет Норвегии.
И вышел.
Она проревела до вечера.
Сидела на просторной двуспальной кровати и выла белугой, утопив лицо в ладошках. И медленно-медленно качалась из стороны в сторону, будто метроном с ослабленной пружиной.
А за стеной у соседей «плакала» труба из Свиридовской «Метели»…
И сгущались сумерки.
Стемнело.
Она поднялась на ослабших ногах и прошла в ванную.
Опухшее от слёз лицо немолодой привлекательной женщины смотрело на неё из зеркала безразличными глазами. Долго умывалась холодной водой. Утёрлась. И так, с полотенцем в руках, прошла на кухню. Включила кофеварку. Закурила. Увидела полотенце в руках, повесила его на спинку стула.
