– Думай, крепко думай, подполковник, как ее сохранить.
– У старлея Бурлакова из группы Сарматова поговорка была: «Рожденный быть повешенным не умрет от перепоя».
– Нет Сарматова! – резко вскинул голову генерал. – Приказываю вычеркнуть его из памяти.
– Не требуйте от меня, Сергей Иванович, большего, чем могу, – уронил Савелов и отвернулся к стеклу.
– Не заматерел ты еще! – покачал головой генерал. – В нашем с тобой поганом деле всех Сарматовых и Бурлаковых помнить – крест на душу брать. К земле тот крест придавит, не разогнешься!
Савелов лишь вздохнул в ответ.
Что и говорить, груз, который он на себя добровольно взваливает, не легче сарматовского, покосился на него генерал. Может, сказать ему о странной информации, поступившей из Юго-Восточной Азии, подумал он, но остановил себя: пусть пока спит спокойно…
Москва
29 сентября 1990 года
Недели две назад дешифровщики положили на стол генерал-лейтенанта Толмачева донесение от пакистанского агента Каракурта, отправленное по передатчику моментального сброса информации. Полтора года молчавший Каракурт вдруг ни с того ни с сего заговорил. Он сообщил, что год находился в служебной командировке и не мог без риска разоблачения выходить на связь. Агент информировал, что повышен по службе в пакистанской разведке ИСИ и отныне имеет доступ к ядерным секретам своего государства. В конце сообщения он доносил, что неким офицером ЦРУ, агентурная кличка Ястреб Востока, ведется активная разработка неизвестного, являющегося, предположительно, бывшим офицером КГБ. В настоящее время этот неизвестный под именем Джон Ли Карпентер находится на излечении в монастыре «Перелетных диких гусей» в пригороде Гонконга.
Чем болен неизвестный и каковы успехи Ястреба Востока в его вербовке, Каракурт не докладывал. Толмачев знал, что за последние годы до конца не выяснены судьбы лишь трех офицеров, и все они, как назло, из его, генерала Толмачева, Управления – старшего лейтенанта Бурлакова, капитана Хаутова и майора Сарматова. Есть веские основания считать всех троих погибшими в Афганистане.
Генерал хорошо понимал, что если кто-то из троицы чудом выжил в том афганском аду и попал в разработку к американцам, то это провал. Самый крупный провал за все время работы. Хоть все трое – народ не слабый, но в ЦРУ владеют самыми современными методами развязывания языков. Если так, то уже давно поднялся бы визг о грязных операциях КГБ за рубежом, но ЦРУ молчит, значит, не все там у них ладно.
Толмачев никогда не доверял своему агенту Каракурту, готовому работать за деньги на любую разведку мира. Мразь продажная, понимает, что мы ему не доверяем, но с какой-то паскудной целью настырно пытается возобновить контакты с нами. С какой целью? – спрашивал он себя.
Генерал интуитивно чувствовал, что выход агента на связь и его информация о вербовке бывшего офицера КГБ американской разведкой каким-то образом связаны между собой, но каким?.. И наконец, кто из троих офицеров его Управления Ястреб Востока? Ответы на эти вопросы найти было необходимо. Кроме того, сообщение, что Каракурт получил доступ к ядерной программе Пакистана, несмотря на недоверие к самому агенту, все же представляло исключительный интерес.
В тот же день из Москвы ушли две шифровки: одна резиденту в Пакистане с приказом проверить доступ Каракурта к ядерной программе его государства, другая резиденту в Гонконге с заданием – раздобыть всю возможную информацию о некоем Джоне Ли Карпентере. Помимо этого резиденту поручалось, по возможности, заполучить его фото и отпечатки пальцев.
