– Я ведь про финскую усадьбу не случайно с тобой заговорила. Веришь ты в это или нет, но именно там я убедилась, что Сергиевка не единственный природный ковчег. Существуют и другие заповедные места, где обитают те, кто помогает творить писателям и художникам. Но самое важное знакомство с таким помощником произошло у меня в мастерской художника. Я же тебе не все успела рассказать. Представь, что я почувствовала, когда дверь в мастерскую открылась и я увидела стоящий в центре почти пустого помещения мольберт. На него поставили лицом к посетителю картину большого формата. Как будто вчера на ней был изображен во весь рост красный ягуар. Свободный, яростный, в самой яркой поре всесилья. С полотна на меня пристально смотрел зверь с телом, пульсирующим оттенком свежей, еще не пролитой на землю крови.
– С него что, с живого шкуру умудрились содрать?
– Да нет же. Ягуар был закутан в багряные закатные лучи. Художник знал, что и как изображать. Он путешествовал по Африке, охотился на крупного зверя, изучал их повадки. Этот ягуар был совсем не похож на добычу. К тому же я помнила, что у художника есть еще одна картина с портретом, если можно так сказать, того же самого зверя. Представь, по центру картины на земле изображен лежащий ягуар, привязанный к бамбуковым шестам. Лежит неподвижно, вокруг него столпились охотники – он пока еще существует в одном мире с теми, кто его в мыслях уже разделал на части, как ценный трофей. Так вот чем отличается действительность от идеала! Ты лежишь на земле со скрученными конечностями, а художник пожирает глазами твое тело – как свидетель будущей казни. Но проходит время, и все меняется. Художник создает на холсте твой истинный образ. Теперь ты не просто зверь, а повелитель человеческих снов, каждый день смотрящий в глаза своего творца, постепенно превращаясь в такое же мыслящее существо, как и он сам.
Я собралась с духом и задала коту тот самый вопрос:
– Мартин, несколько месяцев назад ты по своей воле ввязался в довольно опасное дело. Вышел на тропу борьбы со своей природой. Вынуждена признаться, что я тоже стою на линии огня и терплю поражение за поражением. Иногда мне кажется, что это не я пишу роман, а он сам создает для меня и тебя нужную для его существования реальность. Только о чем-то важном поведаешь миру шепотом – и бац! – событие тут же и происходит. Выходит, все это время я занималась программированием собственной судьбы? А может быть, и твоей?
– Не продолжай… И так наговорила лишнего.
– Тогда не изображай из себя всего лишь моего молчаливого помощника. Это не так. Ты – соавтор, и без тебя я просто сидела бы за пустым столом и играла в Сёги сама с собой. Ты один все время рядом. Почему? Неужели при помощи самосовершенствования ты хочешь превратиться в человека или хотя бы обрести над близкими тебе людьми власть красного ягуара?
– Ты сейчас как корова с мушкетом36, которая сделала удачный выстрел и обожгла передние копыта порохом. – Мартин повернулся ко мне спиной и подчеркнуто равнодушно завозился с подушками на диване.
Я обиделась за корову, засопела, пытаясь сделать освежающий глоток уже непонятно чего из пустой кружки:
– Про корову слышать обидно, хотя сравнение полно смысла не только для Оруэлла. Ладно, можешь не отвечать. Выходит, мне только показалось, что мы единомышленники? А как еще, не доверяя друг другу, мы сможем писать продолжение истории Диманиса? Для второго тома хотя бы план вместе составили. А вот третья часть островной истории – пока непознанная тема. Интересно, почему я сказала «островной»? Остров? Островная? Как же долго я не вспоминала о тебе – поселок Островная! Йоканга далекая, привет тебе! Я еще не рассказывала тебе, Мартин, о жизни будущих героев, обитающих на побережье Белого и Баренцева морей? Не успела. Только сейчас, при вспоминании о красном ягуаре, у меня какая-то подстройка на знакомство с ними произошла. Проявился пока еще не очень отчетливый образ главной героини или героя будущей книги «Ветер Йоканги».
