Магдалена, поняв его чувства, прилегла с ним рядом, и волосы, пышные и густые, чуть ли не накрыли его с головой. Он вздохнул и потянул к ней руки, прошептав:
– Знаете, на том приеме царила такая скука… И я мечтал побыстрее с него уехать… Желательно, с вами.
– Надо же, как наши желания совпали, – Магдалена повернулась к нему, прижавшись к его груди и медленно, словно невзначай, расстегивая пуговицы на его рубашке. – И как славно, что нынче они воплотились в полной мере.
Он не дал ей договорить, впившись в ее полуоткрытые губы поцелуем. Руки девушки, мягкие и сильные, скользили по его груди и спине, чуть царапая ее удлиненными ноготками, отчего Райни чувствовал, будто сейчас не вытерпит и взорвется от этой страсти, наполнившей его тело сладкой, божественной тяжестью. Он пытался сбросить с нее этот халат, впиться губами и зубами в ее тело, столь чудесное и ароматное, но Магда не давала ему это сделать, взяв инициативу в свои руки. Когда он попытался повалить ее на спину, та строго сжала его запястья, произнеся:
– Нет, ты слишком слаб пока, голова еще закружится…
Осталось только подчиниться ее воле, и Райнхард об этом не пожалел. Вдоволь наигравшись с ее телом, попробовав ее кожу на вкус, покрыв поцелуями ее шею и округлую, упругую грудь, он наконец-то почувствовал себя внутри ее горячего лона, и полностью соединился с ритмом ее дыхания и движений, придя к блаженству почти одновременно с ней, обессилено упавшей на его разгоряченную грудь.
– Спасибо, – выдохнул он, поддаваясь последним содроганиям плоти и постепенно возвращаясь в реальность.
– Никогда не говори дамам «спасибо» после секса, – прошептала она, слезая с него.
– Почему же?
– Самый легкий способ почувствовать себя шлюхой, – Магда улеглась рядом, прижавшись к нему.
– Прости тогда…
– На первый раз прощаю, – притворно строго произнесла баронесса, устраиваясь поудобнее в его объятьях, которые они не размыкали еще долго – покуда им не захотелось повторить прежнее безумие.
Позже, лежа, словно в оцепенении, слушая ее слова, но не вслушиваясь в них, Райнхард подумал, что до этого, оказывается, и не знал, что это значит – быть близким с женщиной по-настоящему. Особенно с той женщиной, которая явно тебя любит. А ведь, в сущности, именно любовь она к нему и испытывала. Вспоминались ее встревоженные глаза, ее деловитые и толковые действия в машине, когда его тошнило… Никто доселе так с ним не поступал… А тем временем, Магдалена повторяла:
– Ты слишком жесток сам с собой… Тела своего не чувствуешь.
Она поглаживала его по плечам, шее, но в этих поглаживаниях не было прежней сладострастности. Так делала бы заботливая сиделка с раненным. Он чувствовал возбуждение, но оно было лишь слабым эхом недавних ощущений.
– Отлежаться надо дня три, не меньше, – продолжала она, запуская унизанные тонкими серебряными кольцами пальцы в его золотистые, вьющиеся крупными кольцами волосы.
– Я согласен, если ты со мной тоже будешь лежать… Вот эдак, как сейчас, – произнес он, прикрывая глаза, чуть не мурлыча от ее ласки.
– Все время – не гарантирую, но постараюсь приходить как можно чаще, – прошептала она. – А ты и впрямь жесток к себе…
– С чего ты взяла?
– Ангину ты так и не вылечил толком, – продолжала она, проводя пальцами по его шее. – Понимаю, болезнь ерундовая, но последствия серьезные… Да и ревматизм тоже остался с тобой. Не выносишь плохой погоды…
