Поэтому, когда начались танцы, Кочет, опережая всех, сразу, как коршун, бросился на своего цыплёнка, от танца к танцу не выпуская жертву из своих жарких объятий. Они познакомились, и Платон перешёл к обольщению сексапильной.
– «Оль! А я и не знал, что у нашей Татьяны есть такая красивая сестрёнка! Но вы не очень-то и похожи!?».
– «А мы сёстры только по отцу!».
– «А-а! У меня тоже есть старшая сестра по отцу, единокровная!».
– «Платон! А давай немного передохнём?! Очень жарко! И у тебя очень горячие руки!» – шепнула Кочету на ухо осмелевшая девушка.
И действительно, горячие руки Платона даже вспотели, и он почти незаметно вытер ладони о брюки, сняв пиджак.
– «А я буду тебя обнимать за разные места! Тогда не будет жарко!» – шепнул он Оле на ухо, ни на минуту не отпуская от себя свою желанную добычу.
И они продолжили. Теперь руки Кочета, как маленькие крылышки, скользили по телу Оли. То он держал её за талию, то за плечи, спину и руки, часто меняя их положение.
При этом он нежно, но уверенно прижимал девушку к себе, своей богатырской грудью чувствуя её тоже взволновавшуюся грудь, и через свою рубашку и её блузку даже ощутимо торчавшие возбудившиеся соски. И Платон возбудился сам. Да так, что не мог уже скрывать восставшее в брюках естество. И Оля почувствовала это, не на шутку испугавшись. Она стала глазами искать сестру, чтобы та спасла их от неловкости. И когда в танце подошедшая Татьяна увидела это, она сразу пригласила молодёжь в сад проветриться. Хорошо ещё, что в деревенском доме Саторкиных был постоянный полумрак и уже подвыпившие гости не обращали никакого внимания на некоторые особенности в одежде танцующей молодёжи. И вышедший вслед за Олей на свежий воздух Платон оценил мудрость своей одногруппницы.
– Уф! Надо бы как-то скрыть мой вставший член?! – выходя в сад, сразу понял он, в одиночестве направившись якобы на экскурсию в его глубину.
А когда тот опал, Платон вернулся к общей компании, где его щебетавшую Олю уже окружали другие парни.
– «А ты, друг, остынь немного! А то перед людьми неудобно! – встретила Татьяна, возвратившегося из яблоневого сада Кочета, якобы заботливо стряхивая с его плеча бело розовые лепестки цветков – Пусть Оля и с другими потанцует! И помни, я тебе её в обиду не дам!».
И чуть покрасневший Платон вынужденно согласился.
После очередного подхода к столу уже в новой серии танцев он по-обыкновению потанцевал теперь почти со всеми девушками и даже с некоторыми молодыми женщинами.
Но, наконец, он дорвался и до Оли. И та встретила его приглашение, уже как само собой разумеющееся. Она сама стала ближе прижиматься к Платону, словно пытаясь вновь почувствовать его упругий конец на своём лобке. И Кочет вновь быстро возбудился. Но теперь после танца Оля сама предложила партнёру немного просто посидеть рядом.
Но тут случилось непредвиденное. Неожиданно объявили белый танец. И весь вечер просидевшая без приглашений невзрачная Валентина Радченко подошла к Платону. А тот не мог отказать несчастной женщине, сжалившись над ней, даже не смотря на торчащие внизу живота брюки. Сестра Исаевой так возбудила Кочета, что он танцевал с низкорослой коротконогой Валентиной, упираясь ей своим восставшим естеством в живот и чуть ли не в грудь. И она почувствовала это, так как ещё раньше заметила возбуждение мужчины. Из-за малого роста Валентина держала Платона за талию, иногда пытаясь будто бы невзначай опустить руки назад и ниже, при этом прижать таз Кочета к своей груди. А тот, держа руки сверху на плечах женщины, по возможности отстранялся, но не в явном виде, дабы не обидеть несчастную страждущую женщину и доставить ей радость. Но на удивление самого Кочета, а возможно и ещё кого-нибудь, его возбуждение стало спадать.
