Бертини отвлекся от своих размышлений и посмотрел на миловидную девушку, которая стояла прямо напротив него чуть поодаль, наклеивая на белые корпусы полностью собранных утюгов фирменную наклейку. Девушку звали Сандра. Чиро уже некоторое время хотел пригласить ее на свидание, натыкаясь на неожиданное препятствие. Молодой человек не испытывал страха перед ней, лишь вполне обычное волнение, которое, впрочем, был в силах преодолеть. Проблемой было то, что представляя, как подходит к Сандре и приглашает ее, Чиро не мог избавиться от ощущения, что сцена получится до ужаса комичной. А Бертини хотел, чтобы она вышла красивой. Киновосприятие, которое он выработал в себе на бесконечных поздних сеансах, позволяло Чиро видеть обыденные вещи красивыми, но сейчас оно мешало ему.
Прозвучал звонок на обеденный перерыв – утюги остановили свое мерное движение. Бертини взял из дома на обед бутылку молока и немного хлеба. Сандра сидела в девичьей компании и смеялась над чем-то, но Чиро не мог расслышать над чем. Разговоры девушек долетали до него беспорядочным чириканьем.
Подошедший Ансельмо отвлек Бертини от размышлений:
– Опять подглядываешь за Сандрой, Чиро?
– Да тише вы, Комиссар!
Ансельмо был одним из самых старших и авторитетных рабочих на фабрике, даром, что не имел никаких дел с профсоюзом. Зато имел дела с Коммунистической партией, за которую весьма осторожно агитировал тех, кто казался ему по толковее. Чиро принадлежал к их числу и агитации, в общем и целом, поддавался. Комиссаром же Ансельмо называли за партизанское прошлое, когда он действительно был комиссаром в одной из Гарибальдийских бригад>4.
– Неужели ты считаешь, что она этого еще не заметила?
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
– Надежда – глупое чувство, Чиро. Почему ты не пригласишь ее куда-нибудь?
Слова насчет надежды показались Чиро знакомыми, но он не смог вспомнить, где их слышал. Желая переменить тему, Бертини спросил:
– Комиссар, вы говорили, что хотите меня познакомить с одним из товарищей…
– Да, но не в ближайшие дни – Бородач сейчас в подполье.
– Намекните хотя бы, кто он.
– Слыхал о «Красном знамени»>5?
– Ничего определенного. Я думал, что они выдумка.
– В общем и целом да, но вот Бородач вполне реален.
– То есть, он троцкист?
– Много вопросов, Чиро. Придет время – сам у него узнаешь… Давай пока не будем о нем.
Бертини кивнул.
– Ты прочитал книгу, которую я тебе дал?
Две недели назад Комиссар передал Бертини небольшого формата книгу в самодельном переплете. Она содержала несколько статьей Антонио Грамши>6. Чиро честно прочитал книгу, хотя и не смог глубоко проникнуть в суть размышлений автора.
– Да, прочитал. Извините, сегодня я ее дома оставил. Когда можно будет ее вернуть?
Комиссар немного подумал и ответил:
– Завтра, в обед. Вынес что-нибудь для себя?
– Ну, я, кажется, понял идею насчет гегемонии и мысль о том, что мы должны завладеть гегемонией в общественном сознании, чтобы прийти к власти без вооруженных выступлений. Мне показалось, что это призыв к активной пропаганде…
– Да, но только не к активной, а к пассивной. Пропаганда листовок и пафосных выступлений отпугивает людей – они слишком много страданий натерпелись из-за того, что верили плакатам. Нужна умная пропаганда, которая будет селить наши идеи в сердцах людей незаметно от них. Тогда мы сможем отнять гегемонию у буржуазии. Проблема в том, Чиро, что Грамши слишком идеализирует людей – он находится в заблуждении о том, что переворот в людских умах может произойти без потрясений извне.
