Майкл дотащился до того места, где лежала вторая стойка.
– Не знаю, будет ли вам это интересно, но только что пал Париж.
– Нет! – воскликнул Морен. – Это невероятно!
Мисс Фриментл промолчала. Майкл увидел, как она сцепила руки и уставилась на них.
– Неизбежный исход. – Джонсон вздохнул. – Иначе и быть не могло.
Майкл поднял вторую стойку и начал ее устанавливать.
– Ты ставишь ее не в том месте! – Голос Лауры был визгливым, раздраженным. – Сколько раз я должна тебе говорить, что здесь играть неудобно! – Она метнулась к Майклу, вырвала стойку из его рук. Ракетка, которую Лаура держала в руке, плашмя ударила Майкла по предплечью. Он тупо уставился на жену, вытянув руки со скрюченными пальцами, которые словно еще держали стойку. Она плачет, подумал Майкл, какого черта она плачет?
– Здесь! Ее надо ставить здесь! – Лаура кричала, истерично тыкая острым концом стойки в землю.
Майкл широким шагом подошел к ней, схватился за стойку. Он не понимал, почему так делает. Только чувствовал, что истошные вопли жены и ее отчаянные попытки вогнать стойку в землю сведут его с ума.
– Я все сделаю сам. А ты угомонись.
Лаура вскинула на него глаза. Ее красивое, нежное личико перекосилось от ненависти. Она размахнулась и запустила ракеткой Майклу в голову. Тот обреченно наблюдал, как ракетка сокращает расстояние, отделяющее ее от его головы. Казалось, ей потребовалось много времени, чтобы преодолеть это расстояние. Летела она по высокой дуге на фоне деревьев и изгороди в дальнем конце сада. Послышался глухой удар, ракетка упала у ног Майкла, и только тогда он понял, что она угодила ему в лоб над правой бровью. Сразу стало очень больно. Майкл почувствовал, как по лбу течет кровь. На мгновение бровь задержала ее, но потом кровь, теплая, красная, стала заливать глаз. Лаура стояла на прежнем месте и плакала, глядя на него, с лицом, искаженным гримасой ненависти.
Майкл осторожно положил стойку на траву и направился к дому. Навстречу шел Тони. Они не сказали друг другу ни слова.
Майкл вошел в гостиную. Радио транслировало органную музыку. Майкл встал перед каминной полкой и посмотрел на свое отражение в маленьком выпуклом зеркале в резной позолоченной рамке. Зеркало искажало его лицо. Нос стал очень длинным, лоб – узким, подбородок – заостренным. Красное пятно над правым глазом, совсем крошечное, уплыло в глубины зеркала. Он услышал, как открылась дверь. Появившись в гостиной, Лаура первым делом выключила радиоприемник.
– Ты же знаешь, я терпеть не могу органной музыки! – Голос ее вибрировал от злобы.
Майкл повернулся к жене. Веселенькая светло-оранжевая с белым ситцевая юбка. Топик из того же материала. Между топиком и юбкой – полоска загорелой кожи. Фигурка что надо, для рекламной полосы в журнале «Вог». Да вот только с таким лицом, злым, упрямым, залитым слезами, в журнале мод делать нечего.
– Точка поставлена, – первым заговорил Майкл. – Между нами все кончено. Надеюсь, ты это понимаешь.
– Отлично! Великолепно! Я вне себя от счастья.
– Этот разговор у нас скорее всего последний, и вот что я тебе скажу. Я почти наверняка уверен, что у тебя был роман с Мореном. Я наблюдал за тобой.
– Хорошо. Я рада, что теперь ты в курсе. Позволь рассеять твои сомнения. Ты совершенно прав. Хочешь спросить о чем-нибудь еще?
– Нет. Я уезжаю пятичасовым поездом.
– Только не изображай святую добродетель! – взвизгнула Лаура. – Мне тоже кое-что известно! Все эти твои письма о том, как тебе одиноко без меня в Нью-Йорке! Не так уж ты страдал от одиночества. Меня тошнило от тех жалостливых взглядов, которыми одаривали меня женщины, когда я возвращалась в Нью-Йорк. А когда ты договорился встретиться с мисс Фриментл? Во вторник за ленчем? Хочешь, я скажу ей, что твои планы переменились? Что ты можешь встретиться с ней завтра… – Лицо Лауры выражало страдание и гнев.
