Шеф на секунду прикрыл глаз, вспоминая давний мирный вечер в обществе Эдрича на болоте – не так уж и далеко отсюда. Вот, значит, что с ним стало. Можно было и догадаться.
Открыв глаз снова, он пристально посмотрел на обвинителя Леофвина.
– Почему? – спросил мягко. – Почему ты решил, что король Эдмунд рассудил это дело не по справедливости? Или отрицаешь слова этого человека и хочешь сказать, что король постановил иначе?
Истец, тоже тан средних лет и такой же выделки, как и его оппонент, заметно побледнел под сверлящим взглядом. Весь Норфолк знал, что этот судья когда-то был в Эмнете трэллом, а также последним англичанином, который разговаривал с королем-мучеником. И ставшим – бог его ведает как – вождем язычников. Откопал клад Редвальда. Победил самого Бескостного. И удивительным образом заручился еще и дружеской поддержкой Уэссекса. Как такое могло случиться? Хоть и с собачьим именем, а человек он слишком странный, чтобы ему лгать.
– Нет, – сказал второй тан. – Я не оспариваю решение короля; я согласен с ним. Но когда мы уговаривались, оно понималось так: через десять лет упомянутая земля вернется от Леофвина к моему внуку, отца которого тоже убили язычники. В смысле, северяне. Вернется в первоначальном виде! А что сделал этот человек? – Осторожность в голосе сменилась негодованием. – Он ее разорил! Леофвин вырубил лес, нового не насадил, привел в негодность плотины и осушительные канавы, а пахотную землю превратил в заливной луг! Ей будет грош цена, когда выйдет срок!
– Так-таки и грош?
Жалобщик замялся:
– Меньше, чем было, лорд ярл.
Снаружи ударил колокол, возвестивший конец сегодняшних разбирательств. Но это дело следовало рассудить. Случай был сложный, как суд уже понял из нудных и затяжных слушаний, – с долгами и невыплатами, которые скопились за поколения, и стороны сваливали друг на дружку всякую вину. Важных птиц среди участников не было. Похоже, король Эдмунд не слишком ценил их, коль скоро дозволил спокойно жить в своих имениях, а лучших людей вроде Эдрича призвал к служению и послал на смерть. Но все же они являлись знатными англичанами из почтенных семейств, которые жили в Норфолке не одно поколение, и было полезно заручиться их поддержкой. То, что они пришли искать правды у нового ярла, выглядело добрым знаком.
– Слово мое таково, – молвил Шеф. – Земля останется у Леофвина до конца срока десятилетней аренды.
Багровое лицо Леофвина победно просияло.
– Но он будет ежегодно отчитываться в прибыли моему тану в Линне, которого зовут…
– Бальд, – подсказал человек в черном балахоне, стоявший за письменной доской одесную Шефа.
– Которого зовут Бальд. По истечении десятилетнего срока, если доход с имущества покажется Бальду несоразмерным, Леофвин либо заплатит внуку сверху за весь срок аренды, либо выплатит назначенную Бальдом сумму, равную стоимости земли, которую погубил за время своего правления. И выбор будет сделан присутствующим здесь дедом.
Одно лицо посмурнело, другое просветлело. Затем на обоих написалась одинаковая сосредоточенность: начались торопливые подсчеты. «Неплохо, – подумал Шеф. – Никто не пришел в излишний восторг. Значит, они будут уважать мое решение».
Он встал:
– Бил колокол. На сегодня разбирательства окончены.
Послышался протестующий гомон, мужчины и женщины покинули свои места и потянулись вперед.
– Суд продолжится завтра. У всех есть откупные бирки? Покажете их на входе, и ваши дела будут рассмотрены в надлежащем порядке. – Голос Шефа возвысился над шумом. – И помните, что в этом суде нет ни язычников, ни христиан, ни идущих Путем, ни англичан! Отец же Бонифаций, – он указал на писца в черной рясе, – хоть и священник, креста не носит. Здешнее правосудие не зависит от веры. Запомните это и передайте другим. Теперь ступайте. Слушания закончены.
