– Да, прав Багрянородный владыка, – пошел на попятную Аданарсе. – Авторитет Вана Куркуаса, при визите к Ашоту, лишним не будет. Ведь он считает наших ишханов нарушителями родового долга. Сменившими веру ради высоких постов в Византии. Но я все-таки не понимаю. Ради решения моих проблем базилевс Константин послал вас обоих? Прославленных стратигов. А если случится война?
– Константин Багрянородный думает о нас всех, – твердо сказал Никифор. – Для него не существует незначительных проблем. И потом. Какая война? В Самосату стратигом отправлен мой брат Лев. Он держится на виду у эмира Халеба, чтобы его шакалам не хотелось побаловать. Остальные эмиры Сирии – запуганы. А что стратигам делать в столице, когда кругом мир? – Спросил Никифор и сам себе ответил: – Только пить и гулять. Поэтому я поеду завтра в Анакопию, а Ной Куркуас, в качестве твоего гостя и друга, отправиться с тобой к Ашоту в Карс. И Цимисхий развеется и Ашоту, надеюсь, дурные мысли в голову не полезут. Да и тебе веселей будет.
– А где сам Ван? Что-то я давно его не видел, – спросил Аданарсе.
– Как обычно либо пьет, либо волочится за очередной юбкой. Да вон в том углу ржут как кони. Ставлю два милиарисия против одного, что это его рук дело, – сказал мрачно Никифор.
– Идет, – подхватил ставку Аданарсе, широко улыбаясь.
Наступила осень. По заведенному обычаю Багрянородный базилевс справлял брумалий в честь «каппы». Был такой обычай в старину устраивать пиры в день, на который приходится буква его имени. И Константин поддерживал народную традицию. Он ежегодно устраивал пышное празднество и делал его весьма многолюдным. На пиру принимал весь синклит за роскошно убранным серебряной посудой столом, уставленным разнообразными яствами. Блеск празднества, умножая щедрейшими благодеяниями. Раздавая шелковые покрывала, серебряные монеты без числа, пурпурные одеяния, благовония индийских дерев, коих никто не видывал и не слыхивал. А пение гусанов и танцы вардзак доставляли званым гостям больше радости, чем сладость пищи.
Вскоре после брумалия в честь Константина, Анастасия второй раз разрешилась от бремени. На сей раз родился долгожданный мальчик. Пурпурный цвет в Византии был символом царской власти. Новорожденного, по царскому обычаю завернули в пурпурные пеленки. Протопапа дворца крестил его и нарек Василием, в честь деда, основателя династии. Крестным отцом и восприемником от священной купели внука Константина Багрянородного по традиции стал магистр Никифор Фока.
Торжества во дворце длились целую неделю. Обрадованный рождением внука Константин завалил подарками Феофано. Все ее желания тут же исполнялись, к большой досаде родных сестер наследника Романа>10, с кислыми минами на лицах, наблюдавшими за ее триумфом.
Сменяющие друг друга пиры снова подточили здоровье базилевса. Любитель вкусно и обильно поесть, насладиться вином, Константин приобрел внутреннюю болезнь, которая угнетала его. Болезнь источала его изнутри и лихорадила. Это держалась в тайне. За пределами дворца никто не замечал, что он болен. Врачи пытались его лечить, приготавливая различные зелья, но без особого успеха. Вынужденный отказывать себе в вине и пище, Константин вынужденно постился. Строгая диета на время побеждала болезнь. Лечебный голод располагал к уединению и молитвам.
Услышав от патриарха Полиевкта, что на горе Олимп>11 живут святые отцы творящие чудеса, «царь царей» решил посетить эти места. Он хотел взглянуть на святых отцов, сподобиться их драгоценных молитв, а заодно переменой места и благорастворением воздуха поправить свое здоровье. Видя ухудшающееся здоровье отца, наследник и сопровитель Роман вызвался сопровождать его в этом паломничестве.
