– Человек, представившийся как монах ордена света, по имени Альфонсо дэ Эстеда, ты обвиняешься в колдовстве, связи с лесом и пособничестве демонической силе, – заговорил епископ, едва услышал тишину .
– Нашли, все таки, – подумал Альфонсо и захрипел со всей силы, – Псина, убери свою вонючую пасть, силой Агафенона и посланника его Каралебу, Кариизий, призываю тебя, отправляйся обратно в ад!!!
Тут он захохотал, поскольку полностью копировал поведение уколотых чертополохом, и хохот звучал в этом месте жутковато, так жутковато, что даже палач на секунду перестал шерудить в камине, хоть и был привычен к разного рода реакциям на пытку.
–Какой ты тощий, как скелет, – смеялся Альфонсо, иногда срываясь в кашель, – бог что то тебя совсем не любит, из остатков наверное лепил…
– Ваше высокопреосвященство, он не в своем уме, – сказал кто то, кто стоял рядом с епископом – возможно палач, но вряд ли – орудие не разговаривает. Скорее всего это был один из священников – помощников епископа.
– Он притворяется, – ответил епископ, но Альфонсо все же уловил в его голосе некую долю сомнения.
– Кариизий, чертов демон, охотится за его величеством, королем всея Эгибетуза, – бормотал Альфонсо, полузакрыв глаза, – нужно уничтожить его, иначе конец всем… Тьма, тьма поглотит всех…
– Действуй, – сказал Бурлидо.
Палач безразлично воткнул в бок Альфонсо раскаленную на огне спицу, и оказалось, что спина не так уж сильно была обожжена – сквозь лопнувшую кожу внутрь тела проникла такая боль, что вокруг стало темнее.
Огонь, огонь горит во мне!!! Он пожирает а-а-а-а, всех а-а-а-а!!! Бегите, бегите пламя а-а-а-а-да-а-а-а!
Тошнотворно запахло жареным мясом, и Альфонсо снова почувствовал приступ рвоты, одновременно с этим он стал задыхаться . Он дышал – часто –часто, глотая жаркий, затхлый воздух пыточной, словно это могло спасти от боли, только воздуха все равно не хватало.
–Ну что проходимец, ты признаешь себя виновным?
–Изыди, Сарамоново исчадье.... А-а-а…
Палач спокойно достал из очага сверкающую красивыми искрами железку, посмотрел на переливающимся малиновым цветом пруток (совсем, недолго, но очень поэтичным взглядом), сквозь две неровных дырки в островерхом колпаке, и прижал его к пяткам Альфонсо.
– Признавайся, падла!!
Может быть Альфонсо и признался бы, только он уже не слышал голоса Первосвященника, блуждая где то между кошмарными видениями, которые кусались и плевались огнем, пока все вокруг красиво и болезненно горело. Он гулял по горящему полю, точнее – бежал по нему сожженными до мяса ногами, за ним бежал злой и пылающий король, похожий на Сарамона, и материл все время, пока катарсис прохлады не выдернул его из лап придуманного чудовища и вернул в лапы настоящего. Не тем богам поклоняются глупые люди – ведро холодной воды – вот истинный спаситель. Последние капли его стекали на пол, унося с собой блаженство, обнажая мучительной жар.
– Ну как тебе, еретик, божий суд? – хищно оскалился Бурлидо, прикрыв масляные глазки, хотя садистический огонёк было видно, кажется, даже сквозь веки.
– А ты бог что ли, что бы судить? – отчётливо и ясно сказал Альфонсо. Вообще то он особо не понимал, что говорит: слова в его голове с трудом пробивались сквозь пульсирующие спазмы огня, ломаясь на куски не рожденными, – Ведро с водой – вот бог....
– Давай, прижигай железом, только смотри, не убей ненароком – сказал Бурлидо, палачу.
