Однажды в химичке сдохла розетка, и Лёха полез в ней колупаться, предварительно вырубив свет во всем "Оптике". Делалось это рубильником на входе в организацию, здоровым таким рубильником на щитке.
И вот, свет вырублен. Лёха копается в розетке. Я при свете фонарика что-то делаю в цехе. Гриша при свечах копается в лазере… Работа не стоит на месте, процесс идет. И в этот момент я слышу, как открывается входная дверь, а следом врубается свет.
В химичке громко орёт Леха. Орёт матом. Мы все выбегаем в коридор понять, что случилось. На входе стоит Шойдин, только что врубивший свет. Напротив него – Лёха с отвёрткой и пассатижами в руках. Волосы – дыбом. Глаза – красные.
– Какая сволочь это сделала? – грозно вопрошает он.
Что бы сделал адекватный человек на месте Шойдина? Извинился бы, я думаю, и замял это дело. Шойдин же попер в атаку!
– Что? Током получил? Правильно! Потому что не соблюдены меры техники безопасности! Почему у рубильника не дежурил человек? Почему на нём не висела табличка "осторожно, работают люди"?
Да потому, блин, что любой нормальный человек, войдя в темный коридор в разгар рабочего дня, сначала спросит: "Эгегей, что за херня!", и только по результатам ответа будет пытаться врубить свет.
– Григорий! Ты должен немедленно провести с сотрудниками инструктаж по ТБ! Немедленно!
Гриша собрал нас в голографичке, закрыл дверь и изрёк: "Сегодняшний инструктаж будет коротким, но ёмким. Запомните: от дураков защиты нет!"
Гриша и коловорот
Однажды Гриша искал коловорот. Ручная дрель такая, если кто не помнит…
Зашел он в слесарку, где в этот момент по счастливому стечению обстоятельств находились все мы.
– Где это? – спросил он, и, забыв слово, показал руками процесс вращения коловорота, для убедительности добавив и звук, – Бжжжжжж.
– Там! – незамедлительно откликнулся я, стоявший у верстака, и указал направление кивком головы.
– Тут! – кивнул на коловорот Леха, что-то мудривший у токарного станка.
– Ага, там где-то, – добила Вика, стоявшая у раковины вообще спиной к Грише.
Я, Штамайзен и колбаса!
Писали мы с Лёхой как-то ночью партию. Ночью, это значит ночью! Сроки поджимали, вот мы и гнали партию голограмм ночью. Я писал, а он проявлял. Сидели, шизели каждый в своём помещении… Я – в голографичке, а он в химичке.
И в определённый момент мы поняли, что задолбались окончательно и жутко хотим жрать!
Гонцом снарядили меня, как самого младшего. Денег – в обрез. Студенты же! Я ткнулся в круглосуточный магазин на углу, купил палку докторской и булку хлеба…
Пришёл. Мы налили себе по стакану чая, преломили палку колбасы о колено, рубанули пополам булку… Эх, молодость, молодость! Ничего в моей жизни не было вкуснее той палки колбасы, съеденной на работе, под гудение лазера и витающий в воздухе аромат изопропилового спирта.
Шойдин, часы и факс.
Была у четы Шойдиных дочка Ольга. Потрясающей красоты девушка и недюжинного ума! Сказка, а не девушка… Несколько лет это очаровательное создание проучилось в Китае, благодаря чему шпарило на китайском также успешно, как я на русском матерном. И когда у "Оптика" появились какие-то там дела, в которые нас, простых технарей, не посвящали, Ольга активно помогала родителям в этом нелёгком деле, выступая переводчиком и посредником.
И вот однажды к нам приехал некий китаец. Деталей я не знаю, фиг его знает, для чего он к нам приехал, и почему в этот момент рядом не было Оли… Я просто вошел в офис как раз в тот момент, когда Шойдин пытался объяснить оживлённо болтавшему на своём языке китайцу, что он не может что-то там подписать, пока не получит факс с каким-то подтверждением! Причем факс должен придти около 12-ти часов.
