Читать онлайн Михаил Краснянский - Монолог Сперматозоида

Если я появлюсь в так называемом приличном обществе и громко скажу: «Привет, я – Сперматозоид» – вокруг повиснет неловкая тишина, как будто я ляпнул что-то непристойное. Вся эта напыщенная, но недалёкая публика сразу, видимо, начнёт возбужденно вспоминать, где я обитаю и куда стремлюсь попасть, начнет сладострастно воображать, как эрегированный мужской член входит в женскую вагину, и как я затем извергаюсь туда в момент конвульсий их совместного оргазма… Та ещё публичка! Да и выгляжу я далеко не так шикарно, как все они там: голова продолговатая, туловище длинное, многочисленные ноги – короткие, да ещё хвост. Впрочем, если я буду молчать, меня никто и не заметит – попробуйте разглядеть нечто размером в одну десятую миллиметра! А молчалив я буду хотя бы уже потому, что у меня нет никакой функции голосовой связи, я могу реализоваться, я могу быть услышанным только через человеческую особь, только воплотившись в человеке. Но для этого мне нужно встретить женскую яйцеклетку, Яйцеклетку моей мечты, чтобы её гены сияли и переливались так же ярко и неотразимо, как и мои! Ну что хорошего, скажите на милость, может получиться из заурядного мужского семени и унылой женской яйцеклетки? А то ещё от семени и вовсе какого-нибудь неудачника, которому даже черные кошки уступают дорогу?…

Да, во мне кипит бешеная энергия преемственности, потому что у меня есть кое-что, чего нет ни у кого из этой напыщенной человеческой публики, потому что я владею невероятной ценностью – моим ГЕНОФОНДОМ. Вы скажете – ха! – да у каждого человека есть свой набор генов, это уже любой студент знает. А я вам в ответ – ха-ха! У этого вашего человека есть единственный, уже законченный набор генов. Иногда этот набор – очень даже удачный: ну там, Эйнштейн, Чайковский; как правило же этот набор – весьма посредственный, нередко – явно неудачный, а периодически – просто омерзительный: я имею в виду гнусных типов вроде Гитлера, Бин-Ладена. А у меня, у Сперматозоида, не какой-то там жалкий набор генов для одного человека, у меня есть миллион, нет – миллиард вариантов человека! Если обычный человек – это просто книга, то я, Сперматозоид – библиотека Конгресса США, если человек – картина маслом в раме на стене, то я – Лувр с Эрмитажем вместе взятые!

Но меня сильно тревожит неясный статус вашего земного существования. Ведь каждый из вас, человеков, здесь, на ЭТОМ свете – проездом. Ваша жизнь – мгновенна, ваша смерть – бесконечна; позади вас – вечность, в которой вас не было, впереди вас – тоже вечность, в которой вас не будет. Но не сознавая всего этого, вы бесплодно суетитесь, удовлетворяя свои инстинкты и похоти, желания и амбиции, постоянно доказывая, что вы чего-то сто́ите и кому-то нужны, не будучи в состоянии осознать, как ужасающе короток ваш путь. Борьба за существование не оставляет вам сил для борьбы за мечту. Почти никто из вас не спрашивает себя: Зачем я родился? Для чего мы живем? Что нам дано познать? Что такое счастье? Куда уходит любовь? Вы, человеки, говорите сами себе: «Лес полезен для нас, нам нужны деревья для здоровья, нам нужна древесина для дела»; «Нам нужны моря и рыбы, в морях мы будем плавать, а рыб мы будем кушать». А вот лесам, морям, зверям и рыбам – человек не нужен. Как это ни печально осознавать мне, носителю человеческого генома, – вы, люди, не нужны никому. Всё в этом мире может прекрасно обойтись без вас, без человеков. В результате, история почти каждого из вас – это история о том, как всё внутри и вокруг вас изнашивается, обугливается, растворяется в вечности, и под конец вы лишь греетесь у костра, в котором догорают ваши мечты. Каждый раз получается, что вас не заметили, что в вас, в человеках, не было нужды, что время вас не востребовало; возможно, вашего времени и не было никогда вовсе.

Правда, я владею одной стратегической тайной, которая, возможно, частично проливает свет на проблему людского существования и людской востребованности. Каждый человек является обладателем 25-ти тысяч активных генов из их общего числа около полутора миллионов; остальные гены (а это 98 %!) – это неактивные, так называемые «молчащие гены», которые никогда ничем себя не проявляют. Но я-то знаю, что в действительности это – гены души человеческой. В них, в этих якобы «молчащих генах», закодировано Послание Бога для каждой человеческой особи. Но сколько тех, кто в состоянии расслышать голос Творца в своей душе, разгадать смысл Его Послания? И способен ли такой отмеченный Богом малочисленный Человек Душевный, а тем более раритетный Человек Особый, поцелованный Богом, проще говоря, Талант – выжить в нашем сегодняшнем беспощадном мире? Ведь чтобы достигнуть Великой Цели, стремление к ней должно быть сильнее инстинкта самосохранения!

Да, я уверен: существование жизни на Земле можно объяснить только работой Мастера, а не случайной встречей в Космосе азота и углерода с водородом и кислородом. Бог создал человека и, следовательно, имеет на него авторские права. Но был ли у Бога какой-то разумный замысел относительно человечества? Если Землю сотворил Господь-Созидатель, то сегодня Его стройка выглядит запущенной: во́йны, теракты, эпидемии, наводнения, десятки миллионов голодающих детей и взрослых при переизбытке еды на глобальном рынке, при этом природа необратимо отравлена деятельностью Его созданий. Может, Господь всё же иногда допускает брак в своей работе? А может, Бог отвергает ваши молитвы? Или всё это проделки Дьявола, который часть «молчащих генов» изготовил из частиц противоестественной «тёмной материи» Дальнего Космоса и встроил их в ДНК диктаторов, террористов и финансистов? Или – не дай Боже! – Бога нет вовсе, и это человек придумал Его для объяснения необъяснимого? Ведь всё то, что вы, человеки, именуете «истиной» – в действительности, это всего лишь рубеж, где заканчиваются ваши скудные знания о Космосе…

Зато у меня есть такая замечательная штучка – гамма-хромосома. Она очень коротенькая, и имеет относительно небольшое число генов. Но эта самая гамма-хромосома при оплодотворении, в отличие от прочих генов, в неизменном виде передаёт потомству генетические маркеры, и это позволяет отслеживать дерево мутаций человека на протяжении последних примерно ста тысяч лет и позволит делать это и далее на следующие тысячи лет. То есть мы, сперматозоиды, храним и несём в себе генетическую историю, генетическую память человечества. Поэтому наш ГЕНОФОНД – он был, есть и будет вечно, как божественный луч непостижного света, как негасимая звезда, стремительно летящая сквозь необъятное искривленное пространство-время. Поэтому я, Сперматозоид, – это ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУШЕЕ. Поэтому все события, которые были, есть и будут – для меня одинаково реальны. Поэтому я своей генетической памятью помню не только прошлое, но помню и будущее, и я знаю о нём важную вещь: будущее возглавит тот, кто сумеет его опередить. И тогда вы, человеки, сможете, наконец, надеяться: будущее – за вами, пусть не для всех, но для тех, кто его безумно захотел, потому что самыми несчастными, в итоге, оказываются те, кто побоялся рискнуть стать счастливым.

Лет 150 назад из далекой провинции в некую столицу транспортировали гигантский валун, предназначенный для памятника какому-то королю или императору. Путь камня в столицу занял несколько лет…

Сотни лошадей запряжены в огромные деревянные катки из бревен в три обхвата с помощью толстых канатов, но и эти мощные бревна всё-таки ломаются камнем необъятных размеров. Тысячи солдат и служивых под громогласные команды, отчаянные крики, ржанье несчастный животных, треск бревен – передвигают всю эту конструкцию на крошечный отрезок многолетнего пути. Тут и там из грязи окружающего болота торчат ноги погибших лошадей; люди тоже гибнут – от травм, тифа, от жизни… За камнем движется Постоялый Двор, где живут, отдыхают после тяжкого труда, залечивают раны и напиваются по вечерам все участники этого грандиозного мероприятия.

Однажды на Постоялом Дворе появился слепой старик с юным поводырем. По вечерам старик играл на инструменте и пел, мальчик подпевал. Песни были печальными. Их охотно кормили, давали теплый ночлег – и всё бесплатно, за песни. Чего еще желать от жизни?..

Через несколько дней старик тяжело заболел и уже не мог играть и петь. Юный поводырь попробовал играть и петь эти грустные песни сам – но он был не слепым стариком, а растерянным мальчишкой, к тому же зрячим. Его не покормили и денег не дали. В этот день они легли спать голодными…

Старик не спал, он плакал в предчувствии близкой кончины, но плакал он не о себе, а о мальчике, которого любил и которого вот-вот вынужден будет оставить в этом жестоком мире, обрекая на голод, холод, смерть. Что делать? И тут его осенило. Ведь он, старик, всегда был слепым, и это всегда давало пищу и теплый ночлег, а кроме того, избавляло от всяческих несчастий, которыми, говорят, полна жизнь зрячих людей. Старик принял решение. Собрав последние силы, он нащупал в котомке нож, бесшумно встал и с безошибочным чутьем слепого подкрался к спящему мальчику. Но и мальчик не спал, он тоже плакал, плакал о слепом старике. Увидев перед собой слепца с ножом, мальчик в ужасе выскочил из сарая в дождливую ночь. Слепец побрел за ним, жалобно зовя его к себе. Вокруг были обрывы, ямы, вывороченные стволы – в любую минуту слепец мог разбиться, и мальчик, привыкший его оберегать, не мог вот так бросить его и убежать, он лишь отбегал на несколько метров и останавливался в ожидании. Но тут слепец подошел к краю обрыва: еще секунда – и он погибнет. Мальчик инстинктивно бросился к нему и оттащил от края. Слепец схватил мальчика и приставил нож к его глазам. Мальчик всё понял.

– Не надо! Оставь мне глаза! – в ужасе закричал мальчишка.

– Зрячим ты умрешь от голода, холода и людской подлости! А слепым – всегда будешь сыт и покоен.

– Я хочу видеть! – кричал мальчик.

– Что? Что видеть? Эту ужасную, бессмысленную жизнь?

Перед ними в свете факелов огромное количество людей и лошадей с помощью брёвен и канатов передвигали проклятый гигантский камень, и всё это заливал холодный дождь.

– Зачем куда-то тянут какой-то камень? – продолжал убеждать слепец. – Зачем гибнут люди и лошади? Какой в этом смысл? Ты это хочешь видеть?

– Я хочу видеть всё! Я хочу жить этой жизнью! Хочу! Хочу! Хочу! – отчаянно кричал мальчик…

Густая толпа людей вытянулась в виде бесконечно длинной очереди; куда и за чем очередь – этого не видать. Народ в очереди разный – белый, черный, желтый, разноязыкий. С видимого нам края очередь эта состоит только из очень молодых людей – юношей и девушек. Вот к краю очереди подходит красивая девушка, спрашивает крайнего; за нею – красивый юноша. – «Ты последняя?» – «Я» – «А у меня какой номер будет?». – Он выслушивает и записывает ручкой прямо на ладони: 6.836.216.770. – «Ты откуда?» – «Школу только закончила» – «А я – музыкальный колледж» – «Любишь музыку?» – «С трех лет, сколько себя помню. Знаешь, в прошлой жизни я уже был поводырем у слепого музыканта, куски той, прошлой жизни мне часто снятся…» – Юноша вдруг затягивает старинную песню (эту песню в его прошлой жизни пел слепой старец). Между тем эта странная «очередь» движется вперед. Она медленно проходит через леса, горы, пустыни, фермы, поля, вокзалы городов, аэропорты, проходит сквозь цеха каких-то заводов, сквозь офисы, кинотеатры, отели, бордели, больницы, кафе. При этом кто-то из толпы остается в цехе завода и становится к работающему конвейеру, или в зале кинотеатра, где на экране идет бой, или задерживается в кафе перекусить бутербродом. Но из тех же цехов, кинозалов и т. д. какие-то люди присоединяются к очереди. Иногда возле очереди появляются «посторонние» люди, как бы не являющиеся полноправными членами относительно благополучной «очереди». Оборванная женщина с дебильным ребенком просит подаяние; ребенок периодически громко кричит, тогда женщина начинает его бить. Голый заросший мужчина, явно сумасшедший, играет на скрипке свою сумасшедшую музыку, потом бросает скрипку на землю и мочится на неё. Молодая женщина подходит к группе мужчин из очереди, поднимает юбку, под которой нет белья, и медленно садится на корточки, раздвигая колени. Мужчины пялятся на нее, громко сглатывая слюну; женщина сидит с безразличным видом, потом молча поднимается, опускает юбку и, собрав плату со зрителей, уходит вдоль «очереди» вперед.