Вся Русь в то время управлялась двумя линиями рода Рюриковичей. Первую линию составляли потомки Изяслава, старшего сына Владимира Святого. Изяслав Владимирович умер еще при жизни отца, поэтому его потомство не могло претендовать на старшинство в роде, менять княжеские столы и ограничивалось только Полоцким княжеством.
Вторую линию составляли потомки другого сына Владимира Святого, Ярослава Владимировича. У Ярослава осталось пять сыновей: Изяслав, Святослав, Всеволод, Вячеслав, Игорь и внук Ростислав, сын старшего Ярославича, Владимира. Князь Ростислав также вследствие преждевременной смерти своего отца не имел прав на старшинство в роде и вместе со своим потомством должен был довольствоваться тем городом, который дадут родные дяди.
После похорон Ярослава Мудрого киевский престол, как и завещал отец, занял старший из пяти сыновей, Изяслав Ярославич. Остальные князья разъехались по своим стольным городам и мирно в них правили.
Всеволод Ярославич со своей семьей жил в Переяславле. Когда его сыну Владимиру исполнилось три года, состоялась обязательная по тем временам церемония посажения княжича на коня. Все мероприятие проходило в торжественной обстановке. Еще накануне князь Всеволод отдал необходимые распоряжения о подготовке к событию, которое было значимым как для малолетнего княжича, так и для всей княжеской семьи. До этой церемонии ребенок, как правило, большую часть времени проводил при матери и многочисленных няньках на женской половине княжеского двора. После свершения этого старинного обряда мальчика переставали считать несмышленым ребенком и уже, несмотря на малолетний возраст, относились к нему как к мужчине.
В один из солнечных летних дней, при большом скоплении нарядно одетых жителей города во главе со знатными боярами и княжеской дружиной, которые были в полном боевом облачении, сверкающем на солнце и отражающем все цвета радуги дорогих нарядов их жен и детей, священнослужителями, которые степенно беседовали между собой и приветствовавали всех собравшихся ласковыми улыбками и одобрительными покачиваниями головы, под звон церковных колоколов на крыльцо княжеского терема вышел высокий, статный, светловолосый, с короткой реденькой бородкой, добродушный князь Всеволод Ярославич. Подняв вверх руки, князь поприветствовал всех собравшихся. Следом за князем вышла его смугленькая, среднего роста, стройная гречанка – красавица жена Мария, которая придерживала за руку их трехлетнего сына Владимира, который хмурился и был немного насторожен из-за большого скопления людей.
В десяти метрах от крыльца стоял белоснежный конь по кличке Смирный, накрытый вышитой золотыми нитями попоной цвета бездонно-голубого неба. Поверх попоны было небольшое седло, украшенное расписной резьбой и отороченное золотыми и серебряными нитями. Расписанные золотом стремена покачивались в такт дыханию нового друга малолетнего княжича. За уздечку, украшенную серебряными и металлическими с позолотами узорчатыми бляхами, коня держал нарядный, деловитый, с кудрявой копной золотистых волос сорокалетний крепыш – главный конюх княжеской конюшни. Конь стоял спокойно, совершенно отрешенно от всего происходящего вокруг и мерно пожевывал золоченые удила.
