Монстры и маринованные крабы. Листва Красная - страница 8

– А кровь? – спросила Листва.

– Скоро испарится. Будем надеяться, что раньше, чем очнется этот пидармот.

– Куда плывем?

– К крематорию.

Листва, немного переменившись, строго и хладнокровно сказала:

– Поплывем к тебе. Расчленим тело и сожжем в печи твоего подвала.

Мален посмотрел на желтую фею, выпучив глаза. Девушка смотрела вдаль, слегка приподняв нос. Ни единый мускул не дрогнул на лице ее.

– Что? – удивленно переспросил гробовщик. – Нет, Листва. Мы плывем в крематорий. В моей печи температура недостаточная, да и времени мало. Если тело начнет разлагаться у меня в подвале, весть район превратится в аквариум.

Это опасно, им нельзя доверять.

В заброшенный крематорий, Листва. К острову Краба. Там нас уже должен ждать Граф, он нам поможет.

– Граф? Ладно, как скажешь, – сказала Листва, улыбнувшись.

Мален, Листва Красная и труп Зимы молча плывут вдоль набережной, возвращаясь обратно. Мален увеличил обороты двигателя, но парус решил не поднимать. Скоро мосты. Ветер полностью стих, погребальная яхта разрезает черную водную гладь, оставляя за собой след, напоминающий позвоночник колоссального древнего монстра, живущего на дне океана. Едва коснувшись спиной поверхности воды, исполин плавно ныряет обратно в пучину.

Яхта быстро миновала дом Малена. Гробовщик сбавил ход и дал право руля. Герои плывут по узкому каналу, минуя многочисленные мосты, соединяющие кварталы Среднего города. Мосты словно ноздри древних руин, с которых свисают зеленые вязкие сопли, соки города. В самых темных уголках светятся прячущиеся пауки.

– Через пару ток будем на месте, – сказал Мален. – Прощайся.

Листва подошла к мешку с трупом, опустилась на колени, ослабила ремень в области головы, расстегнула молнию. Лицо Зимы оставалось столь же спокойным и безмятежным.

Я никогда больше ее не увижу, подумала желтая фея.

В голове Листвы словно произошел взрыв и яркими вспышками начали появляться образы. Вспомнилось всё. Хорошее, плохое, веселое и грустное. Как они смеялись вместе, вместе плакали, вместе преодолевали трудности этого сурового мира. Губы девушки задрожали, из глаз потекли крупные слезы. Поглаживая холодную щеку Зимы, Листва тоненьким, дрожащим, немного жутким, но красивым голоском начала петь колыбельную:

Монстр спит в дремучем лесу

В темной пещере, на высоком мысу.

Рыбки плавают. Там, внизу…

Волны шепчутся на берегу.

Я же скорее к кроватке бегу,

Чтобы спеть оду сну твоему.

Буревестник спит на волнах,

Крабики копошатся в его снах…

Они ищут правду в прошлых веках

Во всех тринадцати его головах.

Устали они, их проживая.

Король их спит, всю правду зная…

Уходит боль, впереди дорога большая.

Устала и ты. Спи. Дорогая…

Вдалеке, вверх по Нижнему городу, сквозь туман начинает проявляться массивное, угловатое здание с редкими маленькими окошками и тремя высокими разнокалиберными трубами.

Сооружение выглядит жутко. Впечатление усиливает овальная зона карантина на заднем дворе, укрепленная многочисленными решетками, хаотично укутанными колючей проволокой. Сюда много лет назад отправляли восставших рабов, которым вздумалось, что они могут обрести свободу. Они нашли здесь лишь быструю смерть в уютных печах крематория.

Погребальная яхта, тихонько тарахтя, приближается к причалу отгрузки № 17. У причала уже стоит другая яхта. Тоже погребальная, возможно, намного более старая, но скорее всего просто неухоженная и запущенная. На борту – высокий лопоухий мужчина с кривым носом, широким ртом, пухлыми губами и большими черными глазами – последний философ умирающего мира, как он сам себя называет.